Fusione del ghiaccio

Полуночный бред. Навеяно артом: s5.uploads.ru/mBMWN.jpg. Писалось для фикбука - тык. Прода Incrociare le braccia.


Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: TYL! 8018 (TYL!Ямамото Такеши / TYL!Хибари Кея)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Экшн (action), Психология, Философия
Статус: закончен
Описание:
Хибари по праву считается сильнейшим из хранителей Вонголы, но приходит время, когда он начинает сомневаться в своем статусе. В отличие от многих, Кея видит за глупыми улыбками и общей бестолковостью Ямамото Такеши силу, не уступающую его собственной, и, надо сказать, эта сила привлекает хранителя Облака.
Работа написана по заявке:
Любые вариации на пейринг 80/18

«Невероятно!»
Ямамото, выскользнув из зала для тренировок, позволил себе на пару секунд привалиться спиной к только что закрытой двери и улыбнуться, прикрыв глаза, прокручивая в голове все только что произошедшее. Потом решительно направился в сторону своей комнаты, стараясь не улыбаться так уж откровенно – ни к чему всем вокруг знать о внезапно свалившемся на него счастье. Таком колючем и помешанном на дисциплине счастье по имени Хибари Кея.


Что бы там о нем не думали окружающие, мечник Вонголы был далеко не глуп, а наблюдательность входила в число тех его достоинств, о которых мало кто догадывался. Так что он давно был в курсе того, что хранитель Облака его хочет – трудно было не заметить эти внимательные, тяжелые, обжигающие взгляды на совместных миссиях, такие откровенные и жадные. Да, лицо бывшего главы Дисциплинарного Комитета оставалось спокойным, невозмутимым, как и всегда, но его взгляд Такеши кожей чувствовал даже сквозь одежду.
Собственно, бейсболист ничего не имел против этого. Ему давно нравился Хибари – возможно, с того момента, когда тот вставил кольцо Дождя в браслет на руке брюнета, высвободив его тем самым из плена невыносимой боли, терзающей тело, после чего старался ничем не выдать своего состояния, хотя и был измучен не меньше. Возможно, именно тогда восхищение силой Кеи, его стойкостью и несгибаемостью переросло во что-то большее. После того случая за всей этой внешней непрошибаемостью хранителя Облака Ямамото научился видеть и уязвимость. Хибари крут – в этом никто не сомневался, но все же иногда, очень редко, даже ему нужна поддержка. Нужен кто-то, кто прикроет спину в случае чего. Кто-то достаточно сильный для того, чтобы сильнейший из хранителей Десятого смог ему довериться. И мечник постарался стать этим кем-то.
Но кто в здравом уме признается в любви бывшему главе ДК, нынче карающей руке Вонголы? А уж тем более подойдет к нему со словами «Хэй, я знаю, что ты меня хочешь. Давай перепихнемся уже!»? Пожалуй, гарантированной расплатой за это был немедленный камикорос. К тому же, хранитель Дождя никогда не умел строить отношения, а уж тем более быть их инициатором. Слишком легкомысленный и поверхностный в этом плане, он легко вступал в ни к чему не обязывающие связи и так же легко их обрывал, как только отношения становились в тягость. Право же, какая любовь в мире мафии? Какая семья? В это бывший бейсболист перестал верить, насмотревшись, как легко становятся мишенями или заложниками для манипулирования жены и дети крутых мафиози, которые сразу же теряют при этом всю свою крутость.
Но Кея был не таким. Он не был возможной мишенью. И чувства к нему были принципиально иными… В чем – сказать было трудно, Такеши очень редко копался в себе и пытался заняться самоанализом. Ему было достаточно того, что эти чувства есть, как и у этого сердитого ежа, хоть тот и скрывает свои желания. Нужно было просто подождать.
И ожидания оправдали себя – тренировка расставила все на свои места, все случилось так естественно и правильно, что места сомнениям не осталось. Хибари сам заявил на хранителя Дождя свои права, и тот был только рад этому, обретя, наконец, свой якорь в море отношений.


Ровно в десять Ямамото постучал в дверь квартиры этого законченного единоличника, который в резиденции Вонголы появлялся лишь для того, чтобы потренироваться в специально укрепленных залах. Его ждали, и мечник едва успел увернуться от свистнувшей у виска тонфа, которая с грохотом врезалась в стену, обдав парня пылью и бетонной крошкой.
- Ты опоздал, - голос Кеи звучал холодно, но вместе с тем многообещающе. В паху сладко заныло – эта игра была по вкусу бейсболисту.
- У тебя просто часы спешат, - ослепительно улыбнулся в ответ хранитель Дождя, текучим движением проскальзывая в квартиру. Здесь, в коридоре, было слишком тесно для катаны, так что пришлось постараться, чтобы не попасть под четко выверенные удары усмехающегося поборника железной дисциплины, очень забавно выглядевшего в домашнем традиционном кимоно и с этими двумя железяками, но в просторной гостиной Такеши быстро сориентировался и сумел дать достойный отпор. В конце концов, Хибари просто играл с ним, только раззадоривая, и потому все закончилось почти так же, как и в тренировочном зале. Тонфа упали на пол, и кареглазый японец замер за спиной любовника, «поймав» его в кольцо, прижимая к его горлу лезвие катаны, которую удерживал обеими руками – за рукоять и сам клинок, по обе стороны от черноволосой головы хранителя Облака.
- Кеееееея… - вкрадчиво выдохнул Ямамото, зарываясь носом в черные волосы парня и прижимаясь к нему всем телом, теряя напрочь голову от ощущения, как напрягается в его объятиях сильное тело. И того, как дрожь пробегает по тонкой коже под его губами, стоит поцеловать в шею, провести губами по линии челюсти к уху, дразняще прихватить мочку… Короткое движение мечом – и Шигуре Кентоки легко вспарывает ткань кимоно, срезает пояс, и полы кимоно распахиваются, открывая доступ к телу.
Меч, превратившийся в шинай, парень аккуратно приставляет к стене, и уже после этого отпускает себя, дает волю рукам и своему желанию. Целует и вылизывает шею партнера, играет с его сосками, оставляет собственнические метки на светлой коже, довольно улыбаясь каждый раз, когда удается вырвать у Кеи стон сквозь сжатые зубы. Тот сдается довольно быстро:
- Хватит лизаться. Трахни меня, - дикобраз снова выставляет свои иголки, протестуя против «лишних нежностей», и хранитель Дождя тихо смеется, тут же сжимая зубы на загривке любовника. Того аж выгибает дугой от удовольствия, стон больше похож на довольное рычание. Хибари прижимается задницей к паху мечника и приказывает, почти просит:
- Давай уже!
У Такеши нет поводов ему отказывать, и он толкает партнера на футон, попутно избавляя его от кимоно. Чуть больше времени уходит на то, чтобы стянуть свои брюки и рубашку, а Кея, предупреждающе щурясь, мол, только вякни что-нибудь, сует в ладонь бейсболиста тюбик смазки. А вот про презервативы они оба забыли… Но это сейчас не так уж важно.
Хранителя Облака не приходится долго подготавливать – он и так неплохо растянут после их такой удачной тренировки, мышцы легко поддаются, когда Ямамото надавливает на сжавшееся было колечко двумя пальцами. Потом добавляет третий, но Хибари недовольно дергает плечом:
- Я сейчас усну.
Мечник хмыкает, подсовывая руку под живот любовника и сжимая в ладони его напряженный член:
- Что-то не похоже, что ты хочешь спать, - Кея тихо рычит и прогибает спину, задирая зад, и бейсболист засаживает ему, больше не сдерживаясь. Снова кусает партнера в загривок, вжимает его в постель, ритмично двигая бедрами, и снова хранитель Облака не может сдержать стонов, извивается под ним, подаваясь навстречу, пытаясь насадиться еще глубже:
- Черт, давай же! Еще! – от вечно ледяного и сдержанного Хибари такую отдачу видеть непривычно, но вместе с тем греет душу то, что только с ним он такой. Искренний, открытый, ослабивший хватку своего самоконтроля… И Такеши дает, буквально втрахивая любовника в футон, жестко, почти грубо лаская ладонью его член, и кончают они снова вместе, тяжело, хрипло дыша.
Просто нереально хорошо. Кольцо хранителя Дождя вспыхивает сине-голубым пламенем – очищающим, избавляющим от необходимости идти в ванную. Ямамото перекатывается на бок, притягивая парня к себе, и какое-то время они просто лежат в обнимку и целуются – неторопливо, почти лениво, откровенно наслаждаясь поцелуем и друг другом. Но потом послеоргазменная истома «отпускает», и Хибари вспоминает о своей роли ледяной статуи:
- Хватит с тебя. Все, проваливай, псина. Хватит лизаться, я спать хочу, - неслабый толчок в грудь подкрепляет этот аргумент, но мечник только улыбается и бесцеремонно подгребает Кею к себе под бок, натягивая на них обоих одеяло:
- Я остаюсь.
То ли от такой наглости у Облака дар речи пропал, то ли он действительно не так уж против, но возражений не следует. Брюнет устраивается рядом, утыкается носом Такеши в шею и мирно засыпает, что-то неразборчиво проворчав.
- Я тоже тебя люблю, - хмыкнув, сообщает бейсболист черноволосой макушке. Потом по-хозяйски обнимает любовника и сам понемногу проваливается в сон.

@темы: KHR!, Katekyo Hitman Reborn!, Yamamoto Takeshi/Hibari Kyoya, Ямамото Такеши/Хибари Кея, 8018, TYL!

---

Incrociare le braccia

Первое баловство по части фикрайтерства. Писалось для фикбука - тык.

Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи: TYL! 8018 (TYL!Ямамото Такеши / TYL!Хибари Кея)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Экшн (action), Психология, Философия
Статус: закончен
Описание:
Хибари по праву считается сильнейшим из хранителей Вонголы, но приходит время, когда он начинает сомневаться в своем статусе. В отличие от многих, Кея видит за глупыми улыбками и общей бестолковостью Ямамото Такеши силу, не уступающую его собственной, и, надо сказать, эта сила привлекает хранителя Облака.
Работа написана по заявке:
Любые вариации на пейринг 80/18

- Травоядное, - предупреждающе бросает Хибари хранителю Дождя, едва не налетевшему на него в коридоре. В это слово бывший глава Дисциплинарного Комитета вкладывает и предупреждение, что, мол, смотреть надо, куда прешь, и свое отношение к тем, кто в без малого 25 лет носится по коридорам, как первоклашка на перемене.
Ямамото только выдает извиняющуюся улыбку и начинает что-то бормотать в свое оправдание, но Кея, сузив глаза, лишь отодвигает его в сторону и идет дальше, не прислушиваясь к бестолковой болтовне мечника.

Сейчас этот болван раздражает больше, чем когда-либо. Своим дурацким добродушием, улыбочками, ностальгией по бейсболу и вообще одним лишь своим присутствием. Хибари прекрасно знает, что именно его бесит – эта чертова маска бейсбольного придурка, которая по сути своей не маской является, а гранью личности Такеши. Плевать, конечно, на суть – хранитель Облака упрямо считал это маской, ложью, досадной помехой, скрывающей за собой настоящего Ямамото. Того, кто проявлялся лишь бою. Того, кого язык бы не повернулся назвать травоядным. Того, кто был самым настоящим хищником – убийственно серьезным, несмотря на острую, опасную улыбку, сосредоточенным, собранным, с уверенными, отточенными часами тренировок молниеносными движениями, завораживающе сильным и красивым с этим своим мечом, сверкавшим с такой скоростью, что порою сложно было за ним уследить. Такой Ямамото заставлял если не сомневаться (нет, комплексами Кея никогда не страдал), то задуматься над тем, кто же на самом деле сильнейший из хранителей. На такого Ямамото вставало железно, когда он коротким, резким движением стряхивал кровь с клинка перед тем, как вложить катану в ножны – бывший глава Дисциплинарного Комитета не раз это видел на совместных миссиях, и каждый раз его как током прошибало. А еще с таким Ямамото дико хотелось схлестнуться в яростной схватке и раз и навсегда выяснить, кто из них сильнее, послав к черту все эти гребаные рейтинги мелкого Фууты.
И трахнуться с ним после схватки, не дав мечнику спрятаться за этими своими улыбочками и идиотским выражением лица.
Вот только Савада не оценит, если его хранители будут сражаться друг с другом. Конечно, самому хранителю Облака глубоко плевать было на Саваду и его мнение, но чертов Ямамото был предан Десятому, как самый настоящий пес. Как его псина из коробочки Дождя, умильно-пушистая и безобидная. Но Хибари был уверен, что под добродушным обликом акита-ину кроется самый настоящий волкодав. Не зря говорят, что животные из коробочек отражают суть своих хозяев.
В общем, хранитель Дождя от поединка наверняка бы отказался, сославшись на Тсуну и то, что они вроде как одна семья. Силой навязать ему поединок тоже не выйдет – этот придурок скорее позволит себя избить, чем сделает то, чего не хочет. Кея это прекрасно понимал и потому старался поменьше пересекаться с улыбчивым болваном, чтобы не поддаться ненароком искушению стереть его идиотскую улыбку с губ ударом тонфа.

Неизвестно, как долго бы сильнейший и ужаснейший из хранителей Вонголы боролся с искушением, если бы судьба не свела его и бейсбольного придурка в тренировочном зале. Носитель кольца Облака расценил это как шанс, которым глупо было бы не воспользоваться, и потому вместо приветствия коротко бросил мечнику:
- Сегодня тренируешься со мной, травоядное. Без колец, без коробочек. Условие проигрыша – потеря оружия.
Это был вызов, самый настоящий. Вызов на поединок, прикрытый тренировкой, и, судя по азарту в ореховых глазах и невозможно-острой, хищной улыбке, мелькнувшей на губах, Дождь прекрасно это понял. Тем лучше. Не дожидаясь, пока тот выхватит из ножен меч, Хибари покрепче сжал рукояти тонфа и бросился в атаку.
Ямамото быстрым кувырком ушел от удара, в доли секунды обнажая клинок. И сам атаковал, не сдерживаясь, в полную силу, наконец-то перестав улыбаться и показав свои клыки. Тренировочный зал наполнился звоном металла о металл, тонфа то и дело встречались с лезвием катаны. Мечник не уступал Кее ни в скорости, ни в силе, парируя все его удары и то и дело из обороны стараясь перейти в атаку. Давненько у хранителя Облака не было такого боя – яростного, стремительного и на удивление долгого, затянувшегося более чем на полчаса. Никто не собирался уступать, тонфа и катана слились в одном вихре нескончаемых ударов и блоков, в котором и рассмотреть что-то, кроме разлетавшихся искр, было трудно. В какой-то момент бывший глава ДК осознал, что этот придурок при всем при этом даже не использует свой обожаемый Шигуре Соэн Рю – то ли щадит соперника, то ли держит этот стиль козырем, то ли не хочет использовать известные противнику атаки – и сам факт этого прошил тело предвкушением. Кровь прилила к паху – не зря, ох не зря хранителя Дождя Вонголы за глаза уже называли Третьим императором мечей!
Хибари сам бы не сказал с точностью, действительно ли он совершил ошибку или просто поддался, покоряясь натиску Ямамото, но в какой-то момент одна тонфа отлетела в сторону, выбитая мощным ударом, чуть не вывихнувшим запястье, а к горлу прижалось бритвенно-острое лезвие катаны. Вторую тонфа он уронил сам, даже не пытаясь ударить в беззащитный бок или пах, и вцепился в ремень Такеши, рывком притягивая того к себе. Оба были не на шутку распалены спаррингом, оба тяжело дышали, и такой же яростный, как и бой, полный страсти и неприкрытого желания поцелуй стал логичным завершением поединка. По крайней мере, по мнению хранителя Облака, хотя и мечник, похоже, не слишком удивлен был. А судя по стояку, который накрыла ладонь Кеи, спустившись от ремня ниже, не только не удивлен, но и очень не прочь продолжить.
Они не обмолвились ни словом, торопливо расстегивая друг на друге одежду и сдирая ее к чертям. Ямамото, наглая псина, быстро перехватил инициативу и весьма недвусмысленно и жадно оглаживал задницу Хибари, а у того отчего-то не было желания протестовать. Он сам с готовностью поймал губами и облизал узловатые, мозолистые пальцы мечника, сам развел пошире ноги, позволяя подхватить себя под бедра и прижать к стене, после чего скрестил лодыжки на пояснице Такеши. Молча стерпел быструю, торопливую подготовку и такие же торопливые ласки, застонав в голос лишь тогда, когда Дождь плавно втолкнулся в него по самые яйца и замер, позволяя привыкнуть. И застонал не от боли – боль сейчас была только в кайф, подстегивая ощущения, делая удовольствие более острым, резким, глубоким. Кея именно так и хотел – быстро, грубо, не сдерживаясь, не церемонясь – и, пожалуй, слишком долго этого ждал, чтобы обращать внимание на болезненное жжение в заднице. По сравнению с той болью, что ему доводилось испытывать, это было пустяком, и Хибари сам двинулся навстречу партнеру, насаживаясь на него:
- Чертов кобель. Еби уже.
- Дикобраз. Колючки пригладь, - Ямамото только глазами свернул, хищно улыбнувшись, и с оттяжкой засадил так, что у хранителя Облака резко закончился воздух в груди.
Ебаться Такеши умел отлично, ничуть не хуже, чем сражаться. Хорошо было до звезд перед глазами - знал бы Кея раньше, что за этим болваном такие таланты водятся, давно бы его в постель затащил. Ритмичные, быстрые толчки внутри, выверенные, четкие, раз за разом прошибающие удовольствием, когда член хранителя Дождя задевал простату, горячие и яростные поцелуи, перемежающиеся укусами – брюнет охрип от стонов, лихорадочно подмахивая любовнику, и кончил, так и не прикоснувшись к себе, как какой-то подросток, когда внутри растеклась горячая сперма, а Ямамото коротко, гортанно простонал над ухом его имя.

Ноги не держали, и, когда мечник его отпустил, Хибари съехал по стене на татами и потянулся, сыто и довольно щурясь, как большой кот. Он ни о чем не жалел – разве что только о том, что на лицо растянувшегося рядом хранителя Дождя снова начало возвращаться его обычное идиотское выражение. Когда этот болван полез к нему с поцелуями, Кея только хмыкнул, бесцеремонно отталкивая любовника:
- Уйди, ненасытное животное. Надоел. Проваливай.
Стоило это сказать только ради того, чтобы полюбоваться на моментально ставшие серьезными и хищными глаза мечника. Бывший глава Дисциплинарного Комитета даже подумал, что его сейчас еще разочек выебут в наказание за грубость, но Такеши только хмыкнул, поднялся и, быстро одевшись, пошел к дверям.
- Сегодня в десять у меня. Не вздумай опоздать, - бросил хранитель Облака ему в спину, поднимаясь на ноги и собирая с пола одежду. Ямамото только улыбнулся и выскользнул за дверь, ничего не ответив.
Зачем отвечать, если и так все ясно? Придет. Кея был в этом уверен.

@темы: KHR!, фанфики, Katekyo Hitman Reborn!, Yamamoto Takeshi/Hibari Kyoya, Ямамото Такеши/Хибари Кея, 8018, TYL!

---

Первый раз, но не в первый класс.

С разрешения моего обожаемого Double-world-а х)

Автор: Double-world
Фэндом: Волчонок
Персонажи: Дерек/Стайлз
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), AU
Статус: закончен

Описание:
Написано по заявке.
Дерек/Стайлз. NC-17. Школьное АУ. Стайлз и Дерек - лучшие друзья-ботаники. После выпускного бала они решают переспать друг с другом (почему друг с другом - на свое усмотрение), чтобы избавиться от девственности.

Публикация на других ресурсах:
Запрещено.

Примечания автора:
Автор искал собственную музу. Из поиска родилось это.

- Нет, Стайлз, - Дерек поправил свои очки, сползающие на нос, и попробовал оттолкнуть зажимающего его Стайлза.
- Да, Дерек. Да! Ну пожалуйста? - Стайлз состроил свою обычную просящую мордочку, которая действовала только на Дерека. На девчонок это не срабатывало, как впрочем, и преподавателей. Но на Дерека действовало безотказно. Когда надо было прикрыть прогул Стайлза из-за его очередной неудачной попытки соблазнить школьницу, Дерек это делал. В конце концов, они лучшие друзья, а один-два раза помочь другу, у которого и свои мозги работали на отлично, это не катастрофа.
- Я же знаю, что ты тоже этого хочешь, - Стайлз прижался чуть сильнее. От него несло пряным сладким ароматом и алкоголем. Этот проныра умудрился даже на школьную вечеринку протащить выпивку. Для него это было нечто вроде переломного момента, когда надо оставить свои комплексы за порогом школы. А что сделать первым делом? Конечно же, выпить. Да так, чтоб у всех одноклассников челюсти до пола упали. Как это... Стилински... тот самый, что никогда крепче кофе ничего не пьет, и тут с бутылкой, в которой был отнюдь не лимонад.
- Ста-а-айлз, - как-то обреченно протянул Дерек. Если бы его все последние часа два не занимала мысль, что он уже выпускник и при этом девственник, он бы и глазом не моргнул, дав дружескую оплеуху своему однокласснику. Мол, отстань, и не неси ерунду. А так получалось, что почти все, кого он знал, делились своими подвигами на постельном фронте. В ответ Дерек лишь хмурился и еще больше погружался в учебу, стараясь заменить мысли о сексе думами о теории относительности.
- Да у меня даже презервативов нет! - Дерек предпринял последнюю попытку отделаться от навязчивого Стайлза.
- Ничего, у меня все есть! - Как-то по-особому счастливо улыбаясь, радостно сообщил Стилински, вытаскивая из заднего кармашка маленький квадратик. - Я не знал, как там с размерами, поэтому выбрал нечто среднее.
Упаковка с незамысловатыми XL теперь оказалась прямо перед глазами Дерека.
- Подготовился значит, - Дерек всегда ценил подготовку. Будь то лабораторная работа, зачет или экзамен. Он никогда не позволял себе полагаться на авось, обстоятельно подходя к делу. - Что, и порно насмотрелся перед этим, чтобы применить знания на практике?
Дереку все еще это казалось плохой идеей.
- Ну как тебе сказать, - еще шире заулыбался Стайлз, - мне за мою подготовку к вечеру можно самый высший балл ставить.
Стайлз провел пальцами по щеке Дерека, чувствуя, как колется щетина. Он столько раз просил ее сбрить, ибо это немного не подходило к образу умника в стильных очках, но каждый раз получал отказ. Дереку она нравилась. А сейчас нравилось и Стайлзу.
Пока Дерек размышлял, чего ему хочется больше: врезать Стайлзу по морде или согласиться, что его идея не такая уж и ужасная с какой-то точки зрения, - Стайлз принаглел еще больше. Он запустил пальцы за ворот рубашки, поглаживая шею, а после спутился ниже, оглаживая соски и пощипывая их пальцами. Дерек сглотнул. Соски были одной из его эрогенных зон, а теперь Стилински добрался до них.
- Это неправильно, - Дерек все еще сопротивлялся, хотя понимал, что постепенно склоняется к мысли номер два.
- Почему же? - невинно хлопая глазами, спросил Стайлз, - Ты хочешь, я хочу. Поможем друг другу, как всегда было.
Казалось, что у Стилински все было продумано едва ли не до мелочей. Даже подсобка съемной кафешки оказалась рядом, а ключ предусмотрительно торчал в замке. Стайлз подготовился. У него был четко продуманный план. Только он сам был не уверен, что этим кто-то станет Дерек. Надежда все же была на рыженькую умницу из параллельного, но, увы, обломалась. Она пришла в компании здешнего капитана команды по лакроссу, так что шансов подобраться к ней было столько же, сколько у улитки обогнать леопарда.
- Мы же никогда не отказывали друг другу в помощи, - Стайлз стал подталкивать Дерека к приоткрытой двери, утягивая того за края рубашки. При этом он старался как можно ближе прижаться и не отпускать Дерека дальше, чем принято называть личной зоной. Точнее, интимной зоной. Стайлз улыбался, стараясь подавить свой пьяный нелепый смешок, сминал ворот рубашки, пытался даже потереться бедром о пах Дерека. Он уже практически видел в мыслях, как все произойдет, но то было лишь в мыслях, а вот на практике...
- Я никогда не спал с парнями.
- Я тоже.
- И с девушками.
Стайлз ответить не успел, поскольку пятился назад и пропустил ступеньку в подсобке. Он нелепо замахал руками, стараясь ухватиться за что-нибудь. Но Дерек поймал его прежде, чем тот успел оступиться и упасть. Иначе бы все это грозило очередной неудавшейся попыткой расстаться с девственностью.
- Я такой...
-...возбужденный?
Сейчас Стайлз был еще ближе. Получив свободу рукам, он принялся расстегивать пуговицы на рубашке Дерека. Пальцы дрожали, Стайлз нервничал, то и дело покусывая и облизывая свои губы. Дерек молчал и только смотрел. Но его взгляд не был привычно хмурым и укоризненным, которым он одаривал обычно тех, кто просил списать невыполненное домашнее задание. Он зачарованно смотрел на полураскрытые губы Стайзла, которые были так соблазнительно близко. Эти губы просили, нет, они требовали поцелуя. Стало душно, и вовсе не от того, что дверь маленькой комнатушки захлопнулась. Дерек не выдержал, не устоял, а потянулся за поцелуем, прижимая парня к стене. Первый поцелуй вышел скомканным и немного корявым. Каждый хотел захватить в нем инициативу, но под конец Стайлз сдался, отдав первенство более опытному в этом деле другу. Не будь Дерек таким ботаником, у которого в голове только одни теоремы с уравнениями, при его внешних данных он вполне мог бы стать популярным среди девчонок. Но даже Кейт не выдержала такого занудства, сбежав после недельного знакомства, так и не переросшего в полноценный роман.
Хейл вложил в этот поцелуй максимум своих талантов. Он вылизывал рот Стайлза с таким остервенелым желанием, словно добрался до запретного плода. А Стайлз млел. Отвечал и млел, понимая, что чихать ему на то, что на месте Дерека должна была быть Лидия, объект его воздыханий с третьего класса. Теперь о ней он даже и не вспоминал, только жадно хватал ртом воздух, когда Дерек позволял ему это сделать и разрывал поцелуй.
- Ох ты, черт...Это много круче, чем с помидорами, - еле слышно прошептал Стайлз, проклиная свою привычку трепать языком, когда не надо, и надеялся, что Дерек не расслышит то, на чем Стилински тренировался весь вечер перед выпускным. Еще там были диски с порно, в том числе гей-порно, а также парочка бананов. Но надежды парень все же связывал с Лидией, потому бананы так и остались нетронутыми.
- Заткнись, Стайлз, - пустая болтовня всегда отвлекала Хейла, а в такой момент, когда он взывал к своей памяти, чтобы вспомнить свои скромные познания в сексе между парнями, уж тем более. Он не готовился к этому вечеру. И пока любовные парочки зажимались по углам и туалетам, Дерек мрачно топил свои надежды и грусть на дне стакана с пуншем.
- Мне жарко, - горячо выдохнул Стайлз.
Дерек, который и сам дышал теперь более часто и тяжело, не стал долго раздумывать, и более ловко расправился с рубашкой, принимаясь следом за брюки парня. Смирился с тем фактом, что на полном серьезе собирается отыметь своего лучшего друга. Причем, насколько он знал, кто-то обязательно должен быть активом. И этим кто-то должен стать он, Дерек, просто потому что он круче по его собственному мнению.
- Да я не претендую, - прохрипел Стайлз, словно угадывая мысли своего друга. Он поглаживал плечи, грудные мышцы Дерека, специально задевая короткими ногтями соски. Он умел подмечать детали. И от него не скрылось то, как напрягся Дерек, когда Стайлз сделал так первый раз. А сейчас его руки свободно скользили по сильному накаченному телу, пока не опустились ниже, к паху. Если при тусклом освещении нельзя увидеть, так можно потрогать.
- Оуу.. а это... - довольно хихикнул Стайлз, чувствуя под своей ладонью явное уплотнение в штанах.
- Просто молчи, - рявкнул Дерек, грубо схватив парня за плечи и разворачивая его к себе спиной.
Дерек думал, что если ничего не получится, то они, как лучшие друзья, просто посмеются над этим нелепым казусом и забудут. Хотя нет. Сейчас Хейл не думал. Его захлестнуло желание, так что разумные мысли отошли на задний план. В кои-то веки он был солидарен со Стилински. Дерек тоже хотел секса, возможно, даже больше самого Стайлза. Он прижался плотнее, дотягиваясь до шеи Стайлза и прикусывая. Тот взвизгнул и выгнулся дугой, упираясь своей задницей в стоячий член Дерека. У него аж в глазах потемнело от предвкушения того, что сейчас будет. Ладони вспотели, соскальзывая по стенкам подсобки. Брюки вместе с трусами болтались где-то в районе колен, благодаря усилиям Дерека.
- О боже мой, - еле владея голосом, прошептал Стайлз, когда головка члена скользнула между ягодиц. От волнения он аж чуть было не выронил упаковку презервативов из рук. - Дерек, не забудь про...
- Я помню.
В этот момент Стайлз пожалел, что его друг даже в такой ситуации оказался немногословен. Может, он бы хотел услышать что-нибудь банальное, такое, что помогло бы расслабиться. Но Дерек не был способен на подобное. "Да и к черту слова," - подумал Стайлз, решив не упускать такой великолепный шанс расстаться со своим недостатком.
- Дерек, - Стайлз запнулся. Если он взял презервативы, то не подумал прихватить смазку. Идеальным вариантом была Лидия, а с ней подобные вещи были ни к чему.
- Что? - возмущенно проворчал Хейл, - если ты сейчас не перестанешь трепаться, клянусь, я развернусь и уйду.
Но Дерек безбожно врал. Его ноющий возбужденный член требовал внимания, а сам Дерек расценивал все, как экзамен на взрослость. И намеревался сдать его на отлично. Он был бы идиотом, откажись от такой возможности.
- Нам нужно еще кое-что, - Стайлз буквально затылком почуял, как поползи брови Дерека вверх. - Смазка.
- У меня нет, - парировал Дерек.
- Воспользуйся слюной! - Выпалил Стайлз, уже подумывая выбраться отсюда и подрочить, как делал это обычно.
Дерек замер. Начитанный Стайлз, который из любой ситуации мог найти выход, занервничал.
- Окей, - на редкость быстро согласился Дерек, облизывая свои два пальца. Раздался смачный "чпок", от которого у Стайлза екнуло сердце. О да, Дерек всегда обстоятельно подходил к решению поставленной задачи.
Стайлз зажмурился и открыл глаза только тогда, когда почувствовал чужой палец в своей заднице.
- Мать моя женщина, - пронеслось в голове Стайлза. А может, он это сказал вслух. Он сам был не уверен в этом, не владея ни языком, ни голосом, а только жадно хватал ртом воздух.
Дерек не торопился, медленно растягивая парня, добавляя сначала один палец, а потом и второй. Он и сам хотел чего-нибудь погорячее и посильнее, но ему доставляло садистское удовольствие то, как ныл, извивался, стонал, ерзал Стайлз, сильнее насаживаясь на пальцы. Дерек медлил. Видимо, он сам до конца не знал себя, чтобы определиться, чего ему хочется больше. Жесткого быстрого секса или такой мучительно-долгой подготовки.
- Дерек, пожалуйста, - Хейл мог бы поставить свой новенький диплом на кон на спор, что Стайлз сейчас состроил привычную умоляющую мордочку, перед которой сложно было устоять. Да и собственное тело требовало внимания и разрядки.
Он не стал больше мучить ни себя, не Стайлза, убрал руку и вошел, ненамного, чувствуя, как тугие мышцы плотно обхватывают головку. Дерек застонал. Таким же глухим прерывистым стоном отозвался Стайлз. Желание потрахаться у обоих было настолько сильным, что оба забыли о мерах безопасности. Первым спохватился Стайлз, мозг которого работал даже сейчас. Но здраво рассудил, раз уж они оба девственники, то значит и здоровы, и им ничего не грозит. Тем более, что Дерек в этот момент толкнулся, входя до основания члена, чем вышиб из головы Стайлза последние стоящие мысли.
- Осторо-о-о-жнее, - сквозь стон прохрипел Стайзл, кусая собственные губы до крови. Это не было похоже на то, как он себе это представлял. Это было намного круче, не сравнимо с ожиданиями. И даже рядом не стояло с теми ощущениями, что испытывал Стайлз, когда украдкой дрочил в собственной спальне.
У Дерека же, который впервые дорвался до живого тела, снесло крышу. Он не умеючи двигался, стараясь найти свой ритм, приравниваясь к тому, как ерзал и подавался назад Стайлз. Толкался, прижимал рукой Стайлза ближе к себе, изредка дотягиваясь до шеи и плеч, целуя, слизывая капли пота и покусываю кожу. Он стонал, даже не думая о том, что их могут услышать. Громыхающая вверху музыка заглушила бы все звуки. Кажется, Стайлз разделял это мнение, без стеснения постанывая в голос, когда ладонь Дерека легла на его член. Стайлз мысленно себя поблагодарил за выбор, что Дерек оказался не такой не неспособный и не недалекий в вопросах секса, как ему представлялось вначале. Он положил свою руку сверху, вынуждая Дерека сжать пальцы сильнее и двигать более резче и быстрее. Он толкнулся несколько раз в ладонь Дерека и кончил, упираясь лбом в стену подсобки. Если бы Дерек не прижимал его к себе, Стайлз бы свалился с ног. От расслабленности, от такого долгожданного оргазма.
Дерек, чувствуя как сжался изнутри Стайлз, кончил следом. Голова несколько кружилась, а ноги сводило приятной судорогой. И только тогда Дерек вспомнил, что кое о чем забыл.
- Черт.
Стайлз же, счастливый до одурения, мог расшифровать эти слова, как "это было круто, чувак, надо будет повторить, но в более удобной обстановке". Но он прекрасно знал, что Дерек, скупой на эмоции, такого не скажет. Сейчас ему было плевать, что по ногам стекала сперма, а зад побаливал с непривычки. Но он все равно получил, что хотел. Самый лучший подарок на выпускной. Даже подарок отца в виде джипа, пусть и старенького, не сравнится с этим.
- Это все равно лучше, чем ничего.
Дерек отстранился, прижимаясь спиной к стене. Он чувствовал, как рубашка неприятно прилипает к потной коже, как дрожат руки, думал о том, что стоило бы подтянуть штаны и выбираться на свет. Но он просто не мог это сделать, пытаясь в полумраке рассмотреть лицо Стайлза.
У Стилински, казалось, открылось второе дыхание. Он счастливо улыбался, натягивая трусы, хотя и поморщился от неприятного ощущения вязкой спермы, теперь размазанной по телу. Он поднял с пола упавший в какой-то момент презерватив и засунул его Дереку в кармашек на рубашке, похлопав при этом по груди.
- Но в другой раз все ж таки не забудь об этом, - и направился к выходу, слегка пошатываясь, при этом умудрился даже не споткнуться на пресловутой ступеньке.
А Дерек второй раз за вечер был согласен со Стилински. Что таки да, во второй раз он будет более подготовленным. Благо, опыт теперь есть.

@темы: слэш, фанфики, Teen Wolf, Derek/Stiles, Волчонок, Дерек/Стайлз, sterek, стерек, slash

---

Все дело в анатомии

С разрешения моего обожаемого Double-world-а х)

Автор: Double-world
Фэндом: Волчонок
Персонажи: Дерек/Стайлз
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Драма
Статус: закончен
Описание:
Стерек. Дерек хочет детей и потомство. Стайлз против. Тем более, что единственная девушка из стаи ставит еще и свои условия.

Посвящение:
Прекрасному солнышку за идею.

Публикация на других ресурсах:
запрещено.

Примечания автора:
Не спалось на ночь глядя. И вот что из этого родилось.

- Стайлз, нам надо поговорить.
Потрясающе, - думал Стайлз, - Дерек хочет по-го-во-ри-ть. - Вот только Стилински не намерен был с ним сейчас беседовать, даже не смотря на всю дикость этого предложения. Они поругались вчера накануне. И тема была такой, что назревала постепенно. Дерек уже не мальчишка, и когда-нибудь он захочет семью. Полноценную семью. А при всех своих талантах Стайлз не мог бы это обеспечить. Как ни крути, но родить ему волчонка он точно не смог бы. И втайне надеялся, что этот момент наступит, как можно позже.
- Стайлз, - Дерек позвал еще раз, начиная терять терпение. Он не любил повторять что-то дважды. Для него предложить обсудить проблему уже было геройским шагом.
Стайлз отчетливо слышал тяжелое дыхание за своей спиной, но упорно делал вид, что занят адски важной практической работой по химии. И спешно закрывал вкладки в гугле, где страницы пестрили красочными картинками с изображением счастливых родителей и весьма однозначными предложениями прибегнуть к искусственному оплодотворению. Стайлз себя за это ненавидел. А больше ненавидел чертового Дерека Хейла, из-за которого ему пришлось во все это влезть. Он до сих пор не верил, что это все прочел.
Дерек подошел ближе, оказываясь за спиной у парня, и мягко положил ладони ему на плечи. Стайлз тихо выдохнул, зажмурился и расслабился. За прошедшие сутки Дерек не прикоснулся к нему ни разу. И плевать, что сам Стайлз себя так наказал! Мол, раз уж хочешь детей, то сиди на голодном пайке, без секса. Эрика поставила четкое условие, что согласна поучаствовать во всей этой бредовой (по мнению Стайлза) идее только в одном единственном случае. Она выносит волчонка Дерека, только если сам Дерек ее трахнет, причем при Стайлзе. И если первое еще худо-бедно Стилински допускал, то вот к последнему он был очевидно не готов. Эрика давно положила глаз на альфу, частенько прижимаясь к нему всем телом на тренировках ближе, чем это было необходимо. Стайлз предпочитал не бывать на таких внутристайных разборках.
И когда привычная щетина коснулась его шеи, а на щеке отпечатался влажный след от поцелуя, Стайлз ожил. Он больше не мог терпеть и держать все в себе. И, хотя до этого он сотни раз прокручивал этот диалог у себя в голове, сейчас слова лились сплошным бесконтрольным потоком.
- Ты понимаешь, что она делает это специально? Да ей плевать на твои желания! Она всего лишь хочет тебя получить, хоть как-нибудь, хоть ненадолго, хотя бы кусочек! Ты видел, как она меня смотрит с тех пор, как ты чаще ночуешь у меня, а не в особняке? А как она точит свои когти, плотоядно охаживая меня взглядом? Да у меня от одного ее взгляда мурашки по спине бегают! Да она только и добивается, чтоб стать...
Стайлз не закончил. Он поперхнулся собственными словами, едва его вздернули за грудки и усадили на стол. Дерек никогда не церемонился и не нежничал. Даже сейчас, грубо целуя, пытаясь заткнуть Стайлза. Самый проверенный способ. Дерек знал еще один, но в данный момент Стайлз мог бы и не оценить такого предложения. Тем более, они как бы в ссоре. И как бы из-за Дерека. И Хейл это понимал.
Он прижался сильнее, раздвигая колени Стайлза чуть в стороны.
- Самкой стаи? - Иронично закончил Дерек. Стайлз бы никогда не подумал, что Хейл способен логически мыслить и заканчивать недосказанные предложения. - Этому никогда не бывать.
Дерек прошелся губами по шее Стайлза, слегка прикусив кожу. Он всегда был собственником. А отметины были лишь еще одним подтверждением, что Стилински принадлежал только ему.
- Тогда мы забудем всю эту хрень? Про детей... - с надеждой спросил Стайлз, дотягиваясь до крышки ноутбука. Не дай Бог Дереку бы вздумалось проверить его "домашнее задание".
- Конечно, забудем. Или ты вновь хочешь ночевать один?
А вот это было уже нечестно. Наказывать себя повторно Стайлз точно не хотел. Проще было поверить, хотя сам парень задницей чуял, что не все так просто. Но в ближайший час его заднице предстояло куда более приятное дело, нежели спор ее обладателя с хмурым волком.

@темы: слэш, фанфики, Teen Wolf, Derek/Stiles, Волчонок, Дерек/Стайлз, sterek, стерек, slash

---

Может быть и нет

Автор: Glacis
Перевод: Серая тварь
Фандом: X-men
Пейринг: Логан/Скотт
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: спойлеры «Люди-Х 2»
Дисклеймер: намерений нарушить авторские права не присутствовало.
Разрешение на перевод: нет, не удалось связаться с автором
Примечание: сиквел к «Может быть»



Если бы кто-то сейчас прошел по школе Ксавьера, через большие залы и просторные коридоры, услышал звонкие голоса детей и спокойные ответы взрослых, он и представить себе не смог бы, что всего год назад здание лежало почти в руинах. Разбитые стены, прошитые множеством пуль, перемешанные осколки стекла и обломки деревянных перегородок, грудами лежащие на полу и скрипящие под ногами. И кровь.
Пролитая кровь не должна быть забыта.
Этим ярким весенним утром натертый паркет в залах сверкал, полированное покрытие деревянных панелей сияло, стекла в окнах впускали в комнаты огромные снопы солнечных лучей, а стены радовали глаз свежими красками. Тени прошлого иногда мелькали в загнанных взглядах некоторых учеников, но большинство этих детей подвергались преследованиям задолго до прихода в Школу. Тот ночной штурм оказалось тяжелее пережить потому, что нападению подверглась их безопасная гавань, убежище, ранее казавшееся абсолютно надежным, и именно поэтому некоторые ученики до сих пор вздрагивали, услышав громкие звуки. Но большинство уже пришли в норму. Детская психика эластична.
А вот насчет взрослых Скотт Саммерс был совсем не уверен. Поскольку лично про себя он точно знал, что в норму не пришел, более того, даже не приблизился к тому, что было нормой для него самого. Проходящие дни полны были язвительной пародией на нормальность, с зияющими в ней огромными черно-белыми дырами. Ночи…
Ночи были его собственным убежищем. Его личной формой нереальности. Единственной опорой, помогавшей ему проживать дневной ад, не теряя остатков своего жалкого подобия душевного равновесия.
Логан на удивление прочно вписался в текущий порядок школьной жизни. Скотт и предположить не мог, насколько большой частью Школы Ксавьера станет эта зверюга. Иногда Скотта это даже шокировало.
Но не тогда, когда он просыпался, укрытый Логаном как одеялом, когда одна тяжелая мускулистая нога заброшена на его бедра, заросшее колючей щетиной лицо уткнулось в шею, а жаркое дыхание обжигает затылок. Не тогда, когда он входил в свою комнату, смотрел на пустую постель, в которой больше никогда не будет Джин, поворачивался и уходил в чужую спальню, в постель Логана. Каждую ночь он проделывал этот путь по благословенно пустым коридорам. Каждую ночь прошедшего года.
Шокировало его, когда среди ночи он тянулся к чужому теплу и натыкался на широкие плечи и каменные мускулы вместо мягкой кожи и шелковистых волос, и внезапно осознавал, что нет легкого запаха ирисов, что всегда ощущался в постели с ней. Тогда Скотт замирал, и Логан резко выныривал из своего по-звериному чуткого сна, поворачивался к нему, накатывался, обхватывая руками и ногами, прижимался и стискивал в почти удушающих объятиях. И от жара, волной исходившего от Логана, Скотт оттаивал и вновь вспоминал, где он находится и почему.
Утром Логан пристально смотрел на него, Скотт целовал его в ответ, и оба они молчали.
Чарльз обо всем знал. Понятное дело, он знал обо всем, что происходило в Школе. Он не сказал Скотту напрямую, но намекнул, что все будет хорошо. И в глазах самого сильного телепата в мире таилось знание, которого Скотт был лишен, но Скотт так и не задал вопроса. Может быть, Чарльз прав.
Может быть и нет.
Подростки постарше все еще смотрели на него с затаенной жалостью, особенно Бобби и Мари. Только силой воли Скотт заставил себя остаться прежним в поведении и общении и продолжить тренировки. Было тяжело и физически и психически, но результаты оказались потрясающими, и двое младших членов команды «Людей X» стали ценным пополнением. Младшие дети ничего не поняли и общались с ним так же, как и прежде, и это было вторым обстоятельством, держащим Скотта по эту сторону безумия.
В этот день Скотт вел занятия, про себя думая, увидит ли кто-нибудь из студентов его состояние. Черную траурную ленту наискось души. Годовщина, и Гроза хотела устроить день памяти, и Скотту казалось, что это непристойно.
Его скорбь принадлежит лишь ему. Пусть они, если захотят, разделят свою. А его горе останется ему полностью. Никто не сможет понять его. Кроме Логана.
И когда после обеда все собрались в саду, небо накрыли тяжелые темные тучи, и температура резко упала, и Курт бормотал себе под нос свои нескончаемые молитвы, а Чарльз читал вслух написанные давно умершими поэтами стихи, Скотт неслышно и незаметно ушел.
Обратно в особняк. Прошел в свою спальню, собрал одежду, запасные визоры и бритвенный прибор, и неслышно вышел. Закрыл дверь. Сузил луч энергии, бьющий из его глаз, в тонкую лазерную линию, и расплавил замок.
Логан ждал его. Скотт прислонил свою сумку к стене и поднял взгляд. Яркие синие глаза смотрели на него и в него, и Логан шагнул вперед. Подцепил сумку, бросил ее в угол по другую сторону постели, потянулся вперед и обхватил Скотта за шею.
Кожу будто обожгло. Казалось, пальцы выжигают свой отпечаток на его коже, притягивая ближе, колючесть жесткой щетины на его щеке, и мягкость губ, прижимающихся к его рту, побуждая открыться. Все это означало для Скотта лишь одно – Логан и только Логан, сгорающие боль и прошлое, оставляющие ему жар и настоящее.
Скотт запустил пальцы в лохматую шевелюру Логана, возвращая поцелуй и слегка наклоняя голову, прижимаясь сильнее и сильнее, пока нежность не уступила место неистовой жажде. Росомаха зарычал, низким горловым рыком, и Скотт застонал в ответ, и под пальцами-когтями Логана его рубашка превратилась в рваные тряпки. Логан сорвал их со Скотта одним движением, и тот вздрогнул от мимолетного трения материала о чувствительную кожу шеи и тихо застонал. Логан оторвался от его рта и провел языком по подбородку, по порозовевшей коже. Скотт попытался вцепиться в рубашку Логана, но его руки тряслись так, что он просто не мог сжать их в кулаки. В этот момент острые зубы вонзились ему в основание шеи, и Скотт беспомощно заскулил.
- Бля, - бормотал Логан ему в шею, поспешно расстегивая Скотту ремень на брюках и распуская молнию, - как хорошо… ты такой вкусный…
Росомаха резким движением спустил трусы Скотта почти до колен, обнажая чужие бедра прохладному вечернему воздуху. Оторвался от искусанной шеи и спустился ниже, на плечо и грудь, потерся жесткими бакенбардами о чувствительную кожу, пока та не покраснела, слегка куснул за сосок, прихватил зубами мягкие волосы, и Скотт смог наконец вцепиться в воротник логановской рубашки и благодаря этому удержаться на ногах.
Каждый день он выбирал свои доспехи - наглухо застегнутые рубашки и длинные свитера, и опускал на глаза визор - черно-красная бронь, укрывающая разбитые остатки души. И только Логан мог приоткрыть сомкнутые створки раковины, и только с Логаном бесстрастная маска Циклопа трескалась, и Скотт мог немного побыть сам собой. Почти забавно, что позволить себе столь невинную роскошь Скотт мог лишь наедине с Логаном.
И стоять вот так, полураздетый, с висящими на плечах обрывками рубашки, со спавшими к щиколоткам брюками и трусами, когда полностью одетый Логан ставит на нем свои отметины, имело для Скотта какую-то притягательную мощь. Сочетание жесткой джинсы и мягкого хлопка, поочередно касающихся кожи, было столь же возбуждающим, как сильные, оставляющие синяки и кровоподтеки, руки и безжалостно впивающиеся зубы. Притягательная мощь подчинения, о которой за пределами спальни Росомахи Скотт не смел даже думать. Довериться в этом он мог только Логану. Может, Джин именно этого и хотела, когда оставила их друг другу.
Может быть и нет.
Но это было, и Скотт никогда не думал, что в его жизни будет что-то такой силы, после того дня, когда в потоке воды он потерял все.
Вторая часть этой связки принадлежала Логану.
Скотт резко втянул воздух и захлебнулся, пытаясь произнести «да, да», и одновременно пытаясь не закричать, когда он дернулся и кончил Логану в рот, содрогаясь и ощущая пальцы Росомахи в своем теле. Колени подогнулись, и Логан подхватил его, как всегда, и Скотт дрожащими руками дернул Росомаху за волосы вверх, пока тот не выпрямился, и они не поцеловались.
Логан имеет вкус соли. Как и Скотт, и как слезы. Этот вкус неизменен. Постоянная в окружающем безумном мире.
Логан уложил Скотта на постель, не потрудившись стащить с него остатки рубашки, и молча забрался следом, устроился сзади и перекатил его на бок. И начал медленно гладить Скотта от плеча к бедру и обратно. Эти отношения нужны и Логану тоже, так же сильно, как и Циклопу. Год назад Скотт потерял свой якорь, лучшего друга и любимую. Логан потерял надежду. Ее и до этого было немного. Теперь они со Скоттом сравнялись.
Логан прижался сильнее, и Скотта по спине будто пламя лизнуло, он слегка выгнулся, сгибая левую ногу, пока Логан не толкнулся внутрь. И покорно лежал, уткнувшись лицом в подушку, расслабленный после оргазма и обессиленный постоянным нервным напряжением, позволяя Логану делать все, что тот хочет. Логан почти вынул – вдох, снова толкнулся внутрь – выдох, почти полностью повторяя сердечный ритм. Медленно, затем быстрее, и сильнее, и глубже, пока Логан не простонал коротко, будто в агонии, и не толкнулся в последний раз. Внутренности обожгло горячей волной, добавляясь к окутывающему его теплу. Тяжелое дыхание в спину, неожиданно нежные обнимающие его руки, мокрое от пота мускулистое тело, навалившееся на него жарким одеялом, и блаженное тепло, просачивающееся в замороженную душу. У него не встал, пока Логан трахал его, но нервы вновь начали вытягиваться струнками, и он еще не закончил.
Скотт обхватил ладонь Логана своей, переплел пальцы, подтянул к лицу и мягко потерся щекой. Подобная нежность не входила в их ритуал, и возможно, здесь лежала граница, которую Логан не желал переходить, но Скотту это было просто необходимо. Прикосновения, близость, не обычное «отсосать, трахнуть и пообнимать, пока Скотт не придет в себя», то, чем они занимались весь этот год.
Скотт слегка отодвинулся, чтобы обмякший член Росомахи вышел из его тела. Затем он медленно перевернулся, давая Логану возможность отказаться, возможность оттолкнуть и отвернуться. Логан не отвернулся. Он остался лежать, не двигаясь, следя за каждым движением Скотта сосредоточенным взглядом дикого животного, странно сочетающимся в неожиданной нежностью, с которой он относился лишь к детям. И к Скотту. И только в постели. И только ощутив осторожное прикосновение чужой ладони к лицу, он будто отмер.
- Скотт? – вопрос прозвучал неуверенно. Скотт улыбнулся. – Ты… у тебя линзы не светятся. Ты нормально?
Улыбка слегка погасла.
- Наверное, нет, - признал он.
Скотт провел пальцами по щекочущим бакенбардам, по левой вверх до виска, затем вниз, подушечками скользнув по брови, в глазную впадину, по прикрытому веку и короткой щеточке ресниц. С переносицы на ямочку над верхней губой, к уголку рта, по линии подбородка и снова к уху, сделав круг.
- Что ты делаешь? – с легкой опаской прошептал Росомаха.
- Смотрю на тебя, - еще тише ответил Скотт. Его пальцы скользнули к логановским губам, под подушечками он ощутил ямочки в углах рта.
- Тогда он тебе не нужен, так?
Рука взлетела вверх, и в следующее мгновение визора на нем не стало. Глухой стук возвестил, что Логан положил его на тумбочку около кровати, чтобы легко дотянуться. В этот раз застыл Скотт.
- Все нормально, - успокаивающе произнес Росомаха, в свою очередь захватывая подбородок Скотта в ладонь. Он склонился и поцеловал Скотта в закрытые глаза, в плотно сжатые веки. – Я тебе доверяю.
Это было правдой. Еще одно чудо прошедшего года. Ну и еще тот факт, что Скотт этот год пережил. И Логан тоже.
С трудом сглотнув, Скотт наклонился, утыкаясь носом Логану в шею, запуская руки в густые жесткие волосы на груди Росомахи, не спеша лаская его так, как никогда не ласкал раньше. Самыми кончиками пальцев изучая мягкость кожи, на которой не оставалось шрамов, под ней несокрушимую мощь мускулов, покрывающих человеческие кости и нечеловеческий адамантий, вбирая в себя обжигающий жар любовника, погружаясь в него и постепенно оттаивая, как почти насмерть замерзший человек отогревается и приходит в себя. И это сравнение пугающе походило на правду.
Скотт провел руками по предплечьям Логана, ощутив, как напряглись мышцы, и его пальцы застыли на расстоянии волоска над длинной линией, где под кожей прятались когти. Кожу на мгновение будто подернуло рябью, но Логан не шелохнулся. Не вздрогнул. Не велел ему прекратить.
Самоконтроль у Росомахи был впечатляющий, Скотт даже завидовал. Он не завидовал годам экспериментов-пыток, отсутствию воспоминаний, надежно укрытых лишь слегка треснувшей стеной, ярости, что постоянно кипела в его венах, боли… нет, ему достаточно своей боли, и свою силу он черпал из другого источника. Но он завидовал способности Логана подчинить эту ярость, удержать на коротком поводке и использовать, не позволяя ей разрушить себя.
Скотту казалось, что если он когда-нибудь даст волю своей ярости, то она разорвет его на куски. И он изменил свою ярость, как учила его Джин, использовал ее мощь, позволяя эмоциям политься волной, как в битве энергия лилась из его глаз. Заменяя потерю, пустоту и бесконечное проживание одного и того же дня непосредственными ощущениями от поросших волосами мощных бедер, округлости колен и стальной прочности костей в голени, изгибов ступней и крепости напрягшихся как канаты мускулов икр под его скользящими ладонями.
Логан вновь дышал тяжело, у него снова встал, он закрутил простыню в кулаки, и его когти то выпрыгивали, уходя на несколько дюймов в матрас, то вновь втягивались, будто по кровати топталась огромная хищная кошка.
Скотт также медленно проделал обратный путь, от ступней к плечам, полностью полагаясь на осязание, как и положено в таких случаях слепому, а затем привстал и сел Логану на бедра, оседлав его, и под его ладонями оказались ключицы, и большие пальцы сомкнулись над ямочкой под горлом. И там бился пульс, сильно и отчетливо, будто пытаясь вырваться на свободу. Скотт склонился и поцеловал Логана, прошелся губами по сведенным бровям, по приоткрытому в гримасе напряжения рту, собрал капельки пота, скопившиеся под нижней губой.
А затем потянулся назад, обхватил член Логана, выгнул спину и насадился на него одним движением, которое можно было бы назвать изящным, если бы в этот момент Росомаха не прошипел сквозь зубы сдавленное «Сукин сын!». Скотт бы расхохотался, но ему не хватило дыхания, так что он просто застонал и выгнулся сильнее, привыкая к новой позиции, пока жжение не утихло, оставив лишь знакомый жар. Затем он начал двигаться, пара дюймов вверх, затем вниз, вверх-вниз, не спеша, задавая ритм, который был слишком медленным для них обоих. Теперь скулил уже Логан, звук для Скотта совершенно новый, и Циклоп решил, что ему нравится такое слышать.
Одной рукой обхватив собственный вставший член, другую Скотт опустил Логану на грудь, запутываясь пальцами в густых волосах, что можно было назвать мехом, щипая соски, поглаживая вздымающиеся бока, и одновременно с рваными вздохами Росомахи ласкал себя. Очень скоро этого стало недостаточно, и он задвигался быстрее. И вцепился в плечо Росомахи, удерживаясь сверху, и еще сильнее обхватил свой член и задвигал рукой. И уже было не разобрать, он вбивался в Логана или Логан в него, тела соприкасались с глухими шлепающими звуками, вверх-вниз, вверх-вниз, глубже и глубже, пока для Скотта не остались лишь жар, и тьма, и боль, и пот, и сносящее крышу наслаждение, волнами прокатывающееся по телу.
- Бля, бля, бля… – рычал Логан сквозь судорожно стиснутые зубы, повторяя снова и снова, пока рычание окончательно перестало быть похожим на речь, и Скотт толкнулся вниз, насаживаясь до предела, а Логан резко выгнулся, едва не сбросив его. Смешение силы и беспомощности, ощущение мощного тела Логана под ним, твердого тела внутри и обжигающего жара вокруг швырнуло Скотта за грань. Он сжал свой член и содрогнулся, выплескиваясь себе в ладонь, стискивая член Логана, разделяя оргазм на двоих.
И после напряжение покинуло его тело, мускулы превратились в желе, и Скотт свалился Логану на грудь, снова утыкаясь лицом в чужую мокрую шею и бессильно уронив руки на широкие, слегка подрагивающие, плечи. Он услышал слабый звук, когда когти втянулись в тело, и после Логан обнял его. Прижал к себе. Зарылся носом в волосы. Удержал.
Затем Логан расслабился, и пару секунд спустя Скотт услышал тихий храп. Его губы против воли расползлись в улыбке, и если в этой улыбке было больше удовлетворенности, нежели печали, он все равно об этом не узнал. Единственным, что имело для него значение, было отсутствие гранитного камня, лежащего на сердце. Скотт вдохнул запах пота, и мускуса, и Росомахи, и незаметно для себя уснул.
Он думал, что его жизнь кончилась год назад.
Может быть и нет.

@темы: Росомаха/Циклоп, фанфики, люди Х, Logan/Scott, Логан/Скотт, слеш, Wolverine/Cyclops, x-men 2, slash, x-men

---

Может быть

Автор: Glacis ([email protected])
(оригинал здесь www.castleskeep.net/Maybe.htm)
Перевод: Серая тварь ([email protected])
Фандом: X-men
Пейринг: Логан/Скотт
Рейтинг: R
Предупреждение: спойлеры «Люди-Х 2»
Дисклеймер: намерений нарушить авторские права не присутствовало.
Разрешение на перевод: запрос отправлен


Все это началось как самый обычный день. Затем неизвестный мутант попытался убить президента. А затем вернулся Росомаха.
Скотт не знал, что было хуже.
Впридачу Джин была чересчур счастлива вновь узреть блудного сына. Скотт мрачно понаблюдал, как они флиртовали, но его стремление подчеркнуть права на рыжеволосую территорию несколько поутихло по причине их с Джин состоявшегося пару месяцев назад бракосочетания, так что в борьбе инстинкта и рассудка победил рассудок, велевший успокоиться и вспомнить, что уже не надо ничего доказывать.
Вот только проигравший инстинкт никак не мог решить, взбесилось зеленоглазое чудовище из-за того, что Джин строила глазки Логану, или же из-за того, что Логан откровенно заигрывал с Джин. А не с ним.
Собственно, уже не первый раз Скотту пришлось задуматься о своей сексуальности, то есть бисексуальности, и каждый раз виноват был Росомаха. Ну не первый и не последний. Но Джин была с ним, со Скоттом, и Скотт принадлежал Джин, и это было… хорошо. Спокойно. Правильно. Как и должно быть. И Скотт любил Джин всем сердцем. И старательно игнорировал факт, что другие части его тела были заинтересованы в Логане гораздо больше, чем имели на то право.
К счастью, как раз нарисовалась миссия, ну что-то вроде миссии. Нужно было сопроводить Чарльза на очередной раунд многолетней шахматной игры с Магнето, каковая игра с регулярностью, достойной лучшего применения, сталкивала их лбами. По личному мнению Скотта Магнето мог хоть повеситься в своем пластиковом узилище, но Чарльза с Магнето связывали некие эмоциональные узы, приглядываться к которым Скотт не имел ни малейшего желания. Еще и потому, что напоминали ему эти узы о его собственных непонятных завязках с Логаном. И Скотт совершенно не желал вспоминать, что, когда он смотрел на свою жену, мило улыбающуюся Логану, перед его мысленным взором предстала совершенно неприличная картинка, включающая Росомаху и Джин без одежды.
Счастье, видимо, поодиночке не ходило, так что у Джин тоже образовалась миссия, на пару с Грозой, и Скотту не пришлось оставлять ее в компании Росомахи. Безусловно, это не значило, что он не доверял своей жене. Он полностью ей доверял. Абсолютно. Но если уж он находил Росомаху практически неотразимым, хоть и желал от всей души набить наглую Росомашью морду, то вполне представлял, каким искушением тот является для Джин, с ее влечением к Логану, но без позывов решить проблему кулаками. А еще много лет назад Скотт понял, что лучший способ победить искушение – это очень быстро убежать в другую сторону.
И только непрестанным кувырканием образов и мыслей в его голове, о Логане и Джин, вместе и по отдельности, и добавкой в этот круговорот собственных смешанных чувств, можно было объяснить тот факт, что он проворонил неладное, творящееся с Чарльзом. И в следующий момент, после того, как Скотт понял, что они угодили в засаду, он крепко получил по физиономии. Он еще успел ударить лазерной волной по охранникам, но этого было недостаточно ни чтобы пробиться к Чарльзу, пойманному в пластиковую ловушку вместе с Магнето, ни чтобы остановить девку-мутанта со стальными кулаками. Резкая боль взорвалась в его голове, и все вокруг пропало во мраке.
Очнулся он на металлическом столе, привязанный лицом вниз, и незнакомый человек капал кислотой ему на шею.
Следующие тридцать или около того часов обернулись сплошным кошмаром. Он бился в клетке собственного разума, он видел, и слышал, и осязал, но не мог контролировать свои действия. Тот мужчина с бородкой и в очках без оправы, за стеклами которых сверкала жгучая ненависть, развязал ремни, удерживающие его на столе, и велел ему найти своих друзей. И убить всех.
Он нашел только Джин. И попытался убить ее. Изо всех сил. Слава Богу, что у нее сил оказалось побольше.
Битва была неистовой и сокрушающей, и вокруг них сотрясались бетонные стены, и от самого основания дамбы бежали трещины, и разлеталось на куски оборудование, и вспыхивало пламя. Он вложил всю свою мощь в смертоносные лучи, льющиеся из глаз, и послал ее навстречу своей жене, и она удержала ее, и собрала, и швырнула ему обратно.
Но к концу битвы та дрянь, что всадили ему в шею, перестала действовать, и Скотт вновь обрел волю, и смог в свою очередь удержать Джин, обнять ее и попросить прощения. У них не было времени, слишком многое требовало их внимания… найти детей, вытащить Чарльза, остановить атаку на людей, что вел не осознающий себя Профессор, сидящий в копии Серебро, выбраться к чертям из этих подземелий прежде, чем разваливающаяся на куски дамба выпустит потоки воды, что утопят всех и вся, поднять в воздух самолет…
Последние несколько мгновений отпечатались в его памяти четко, ясно и навечно. Он бился над панелью управления самолета, Гроза лихорадочно щелкала тумблерами, а затем Джин исчезла.
Она оказалась у потока воды. Он пытался ее вернуть. Она мимолетной мыслью подняла трап и захлопнула люк, не дав ему выйти, заблокировав внутри самолета. Он бился в их руках, кричал «не оставляйте ее», слышал Чарльза, говорящего ее голосом, и пытался убедить ее. И не смог.
Самолет поднялся, послушный ее воле. Благодаря ее самопожертвованию они выжили. Она погибла.
Выбор она сделала сама.
Последним его четким воспоминанием была не Джин. Это был держащий его Росомаха, не дающий ему выйти, пойти к ней. И он осознал, что потерял Джин навсегда, и ощутил дрожь от такого же шока, прошедшую по телу Логана. И в душу вошли потрясение, отказ принять случившееся, и скорбь.
Он собрал остатки воли в кулак, проигнорировал слезы в глазах Грозы и боль в глазах Чарльза, шатаясь, подошел к креслу пилота, практически упал в него и взял курс на Вашингтон, округ Колумбия. Вулкан чувств следовало удержать внутри. У них была миссия, требующая завершения. Необходимо было убедиться, что после смерти Страйкера его безумие не подхватит кто-нибудь другой. Необходимо было добраться до Президента и остановить войну прежде, чем будет поздно, и вал репрессий понесется по стране и миру. Необходимо было оставаться сильными ради детей и благополучно доставить их домой. И когда все было сделано, он сломался.
В их спальне. В их пустой спальне, в которой, куда бы он ни посмотрел, он видел Джин.
Не прошло и пятнадцати минут, как он вышел. Он брел по коридорам школы, оценивая, насколько пострадало здание при атаке спецназа, отвлекаясь на различные детали до того момента, как его мозг перестал их воспринимать. Но и это не помогло. По любым оценкам, он должен был сейчас на части разваливаться от усталости. Начиная с засады в тюрьме и заканчивая марш-броском из заливаемого водой Ада, его тело и мозг подверглись физическим и ментальным перегрузкам. Но нечеловеческое нервное возбуждение держало его на ногах и не давало лечь.
Естественно, он оказался в зале для тренировок. Ему не понадобятся большие нагрузки, чтобы, наконец, свалиться с ног, и может быть, тогда он отдохнет. Перестанет думать, хотя бы ненадолго. И перестанет вновь и вновь видеть смерть Джин. Перестанет прокручивать промелькнувшие события. Перестанет прикидывать, что бы он мог сделать, чтобы остановить ее.
Естественно, в тренировочном зале обнаружился Росомаха. Всего несколько капель крови успевало скатиться с рваных ран прежде, чем они закрывались и исцелялись. Логан бился с виртуальными противниками, а по его коже ручьями катился пот, тридцатисантиметровые когти тускло поблескивали, и на перекошенном от ярости лице застыла гримаса бешенства. Скотт привалился к дверному косяку, сложил руки на груди и долго, очень долго смотрел, прежде чем Логан обернулся в его сторону.
И теперь они смотрели друг на друга. В чужом взгляде Скотт видел хорошо знакомые ему гнев, беспомощность и потерю. Слишком свежие и слишком сильные чувства, чтобы их можно было скрыть под яростью и рычанием, и неважно, какой силы эта ярость, все равно ее недостаточно. Скотт ощутил, как его собственное лицо сводит такой же гримасой бешенства, и в следующее мгновение он бросился в атаку, не думая больше ни о чем.
Логан поприветствовал его прямым ударом в челюсть и пинком под ребра. Скотт ответил локтем в горло и кулаками по почкам. К его удивлению, Логан вздрогнул. И затем они рванулись друг к другу с еще большей яростью.
Следующие полчаса обернулись для Скотта самым крутым рукопашным боем за последние несколько месяцев. И это было классно, задохнуться от одного удара, глотнуть воздух и тут же ударить в ответ, они кружили по залу, принимая и нанося удары, пока Скотт не словил мощнейший апперкот в грудь и не рухнул где стоял. И не понял, что не может встать, все оставшиеся силы полностью уходили на процесс дыхания.
Несколько мгновений Логан просто стоял над ним, тяжело дыша и сжимая кулаки, готовый продолжить, пока не взглянул получше и не понял, что «продолжить» сегодня не предвидится. Он колебался секунду, а затем протянул руку.
Скотт ее принял. Резко дернул и опрокинул Логана на пол рядом с собой. И начал слегка истерично смеяться, узрев возмущенное потрясение на Логановском лице. И не смог остановиться. Из-под прилегающей к лицу оправы визора потекли слезы. Росомаха ухватил его за плечо и как следует встряхнул, но и это не помогло, Скотт начал хохотать сильнее. Логан прорычал «бля» и с силой ударил его по лицу, открытой ладонью, так что визор даже слегка сдвинулся. Скотт начал задыхаться, заходясь от смеха, лежа на жестком полу и не в состоянии ни подняться, ни прекратить.
И на лице Скотта внезапно оказались теплые чужие руки, ладони обхватили уже мокрые щеки. Логан наклонился к нему, внимательно вглядываясь. Сквозь пелену слез и красные линзы визора Скотт видел лицо Росомахи расплывчатым пятном с сощуренными глазами, сжатыми губами и встрепанными розоватыми волосами. Он услышал, как Росомаха вновь пробормотал «бля», затем наклонился еще ближе и поцеловал его.
Вполне успешный способ остановить чужую истерику, заметил про себя Скотт, хоть это был первый раз, когда он вообще впал в эту самую истерику, и до этого дня вообще не представлял себя в истерике. Возможно именно поэтому, когда Логан прервал поцелуй и попытался отстраниться, Скотт вцепился в него, пригнул обратно и укусил за губу. Зверь Росомаха явно воспринял это как поощрение к дальнейшим действиям и втолкнул свой язык Скотту в рот, и внезапно, сокрушающе и мгновенно, к Скотту вернулись ощущения. Не тупая боль и бьющий внутри черепа молот отрицания случившегося, что несколько часов доводили его до безумия, а что-то более простое и примитивное, что-то не имеющее отношения к окружающей реальности, к жизни, к смерти, к Джин, к прежнему Скотту, что был с Джин, к тому Скотту, которого больше не было.
Может быть, это и есть безумие. Но в этот момент поцелуй с Росомахой казался единственным разумным действием. Которое Скотт и предпринял.
Может быть, Логан тоже впал в безумие, поскольку после первой попытки отстраниться, больше таких попыток он не предпринимал. Он лизнул Скотта в губы, скользнул языком ниже и укусил в шею, из скрытых в теле ножен выпрыгнули когти и разорвали одежду Скотта на лоскутки. И Логан потерся лицом о чужую кожу, мокрую от пота, и Скотт запустил пальцы в густую взлохмаченную шевелюру, и даже если слезы по-прежнему катились из глаз, никого из них это уже не волновало.
Логан полон нечеловеческой мощи, он легко приподнимает Скотта, укладывая в нужное положение, и Скотт впитывает в себя странное ощущение от чужих сильных рук, так отличных от нежных рук Джин, на своей коже. У Логана жадный широкий рот, заставляющий тело Скотта откликаться на каждое прикосновение, тело тяжелое и мускулистое, его ласки полны грубоватой нежности, так не похожей ни на что, испытанное Скоттом прежде, и это именно то, что нужно ему сейчас. Первый раз Скотт кончает Логану в рот, с ногами, закинутыми Росомахе на плечи, отчаянно вцепляясь вытянутыми руками в чужие предплечья и корчась от наслаждения и беспомощности. Второй раз он кончает, лежа на животе, и Логан накрывает его как жаркое тяжелое одеяло, навалившись на спину и устроившись между раскинутыми ногами Скотта. В эти минуты миром Скотта являются сильные толчки внутри, зубы, кусающие его за плечо, чужие широкие ладони, накрывающие его собственные, прижимающие их к полу и не дающие превратиться в кулаки.
Он так и заснул. Логан свернулся вокруг него, по-прежнему внутри его тела, по-прежнему слегка двигаясь, такой мощный, такой массивный, такой настоящий, и такой непохожий на реальность. Непохожий ни на что, что у Скотта когда-либо было с Джин.
Он проснулся на следующее утро, в тяжелый предрассветный час, и Логан все так же обнимал его. Удерживая единым целым, не давая разлететься на куски.
Скотт не знал, испытывал он благодарность к Логану или ненависть. Он знал, что ему необходимо было, чтобы его держали. Возможно, теперь это будет ему необходимо постоянно. Он не знал, осталось ли в его мире что-нибудь еще. Больше не знал.
Он повернулся в объятиях и поцеловал Логана. Логан автоматически ответил на поцелуй, затем проснулся окончательно, приподнялся и оценивающе оглядел Скотта. Скотт качнул головой, не желая ничего говорить, уверенный в том, что все его слова будут неверными, и отчаянно стремясь сохранить единственный источник покоя. Логан то ли ухмыльнулся, то ли скорчил гримасу, закрыл глаза и наклонился к Скотту, соприкоснувшись лбами.
- Спи, - прошептал он.
В следующий раз, когда Скотт открыл глаза, был уже день, и не было Росомахи. На полу рядом с ним лежали штаны и футболка, и вместо Логана он был укрыт одеялом. Скованными движениями он напялил одежду, дотащился до своей комнаты и встал под горячий душ.
Под мощной струей воды он закрыл глаза и заплакал. И когда он вышел из душа, вытерся и оделся, и закрыл глаза визором, слез больше не осталось.
Он направился в кабинет Чарльза. У них было много работы, и работа была единственной вещью, о которой Скотт позволил себе думать. По крайней мере, намеревался он поступить именно так. Как обычно бывает, окружающий мир решил по-другому. Он не позволил себе думать о Логане. Он не смог заставить себя не думать о Джин.
Может быть, это был шок. Может быть, он просто оцепенел. Может быть, он просто не мог этого принять.
Она приняла решение сама, сказал ему Чарльз. Черт, это ему даже Росомаха сообщил. Может, и приняла. Может, она ошиблась. Может, здесь не было никаких «может».
Скотт тупо смотрел на окрашенный в розовый цвет пейзаж за окном, за дверью слышались голоса учеников, направлявшихся в классы. Чарльз сказал, очень важно вернуться к обычному расписанию, обычной жизни, будто ничего не случилось, чтобы облегчить последствия и вернуть ощущение спокойствия и стабильной жизни. Ощущение нормальности.
Нормальности больше нет.
Он услышал шуршание Логановской куртки, учуял запах кожи, сигарного дыма и пота, почувствовал, как температура в комнате слегка поднялась из-за жара, выделяемого телом Росомахи. Скотт глубоко вздохнул. Ощутил, как глубинная дрожь вновь начинает сотрясать самую сердцевину его тела, дрожь, что не покидала его с момента смерти Джин, кроме тех нескольких часов, что он провел с Логаном в тренировочном зале. Когда Логан бился с ним, пока Скотт не упал. А затем держал в объятиях, не давая распасться на атомы. Снова.
- Ты как, нормально?
Из тона было ясно, что Логан прекрасно осознает идиотизм вопроса, но Скотт понял и оценил беспокойство, лежащее за риторическим вопросом. И ответил единственное, что можно было ответить.
- Да, – вранье. – Спасибо, – правда. – А ты?
- Тоже, - ответная ложь.
Скотт стоял и слушал слегка неровное дыхание Логана, когда тот подошел к нему, ощутил горячую ладонь, легшую ему на шею, и положился на силу Росомахи, как и с самого начала, когда она приняла последнее в жизни решение.
Ощутил слезы на губах Логана.
Украсть немного этого жара для себя, заполнить холодную пустоту внутри. Его не хватит надолго, да. Но сейчас пусть будет хотя бы это.
Он прервал поцелуй и положил голову Логану на плечо. Через несколько секунд он выпрямился и отодвинулся. Они стояли лицом друг к другу, близко, но не касаясь, и смотрели глаза в глаза. Затем открылась дверь, и в комнату вкатился Профессор. Логан моментально напрягся и неслышно отступил к дальней стене, а Скотт вновь безучастно уставился в окно.
Кресло загудело, и Чарльз подъехал к Скотту, вскинув на него серьезный взгляд. Скотт ощутил, как напряглись мышцы челюсти, и выдавил:
- Мы должны были попытаться спасти ее.
- Скотт, мы ничего не могли сделать, - мягко повторил Чарльз, как он повторял и повторял вчерашний день и прошедшую ночь. – Она приняла решение.
Скотт молча повернулся и пошел к двери. И не удивился, когда Логан последовал за ним.
- Эй.
Скотт остановился, оглядываясь. В лице Логана блеснула странная уязвимость, которой не было раньше. Скотт конвульсивно сглотнул. Взгляд Логана смягчился.
- Знаешь, она и впрямь приняла решение, - произнес он. – Она выбрала тебя.
Нет, молча возразил Скотт, она не выбрала. Она не выбрала никого из нас. Она оставила нас обоих.
Друг другу.


Конец .

@темы: Росомаха/Циклоп, люди Икс, фанфики, Logan/Scott, Логан/Скотт, слеш, Wolverine/Cyclops, x-men 2, slash, x-men

---

Моя принцесса снова и снова меня радует)

30.05.2012 в 20:40

Пишет  Elise Favolosa:

Сказка.
Вот и мой подарок перед отъездом Надеюсь, тебе понравится, радость.
Я старалась.
Хотя все равно боюсь не угодить

Часть 4. О расстоянии в тысячу и один вдох

***

Корабль мерно покачивается на волнах Северного моря, и на сине-зеленую водную гладь медленно опускаются снежинки. Небо тусклое, безжизненно-серое, только на восточной кромке горизонта медно-золотой ниточкой сияет краешек солнца – она до сих пор не может найти в себе силы взглянуть на единственный всполох света, она, кажется, совсем застыла.
Тихо. По палубе, хромая, бродит старый моряк и что-то заунывно напевает, поминутно прикладывая изрезанную шрамами руку к алой, будто обожженной щеке.
Принцесса сидит на огромном мотке веревки, зябко кутаясь в плащ с меховым воротником, дышит на замерзшие пальцы – наверное, только этим и занимается последние три недели. Путешествие кажется ей чересчур долгим, длиною в несколько жизней, и чем дальше от нее лес, река и поляна, посреди которой гордо возвышается полузаброшенный замок, тем больнее оглядываться назад – туда, где плещутся волны и море достает до самого края света. Она вспоминает выглаженные ветром сколы шпилей и зубчатых стен, звон кубков и хриплые хмельные выкрики разбойников, почти неслышные шаги за дверью и теплое размеренное дыхание, что каждую ночь перед рассветом щекотало ей шею…
Теперь все это так далеко, что, кажется, никогда не существовало.
Принцесса осторожно сжимает пальцы в кулак, совершенно их не чувствуя – мороз выстудил кровь и взрастил в сердце колючую изморось тоски, – расправляет плечи, стараясь убедить себя в том, что все, вроде бы, не так уж и плохо – принц ведь в безопасности. Она держит себя в руках, пока еще справляется со своими мыслями и воспоминаниями, но совсем скоро у нее закончатся силы.
Рано или поздно инфанта сломается. Превратится в одну из королев, портреты которых она много раз видела в одном из коридоров родного дворца. Будет красивой куклой для мужа, плохой матерью для сына-наследника и музой-вдохновительницей для менестрелей и народа. Она почти все исправила, поступившись собственным хрупким счастьем и любимым теплом.
Но так и должно быть. Принцесса знает.
Еще немного – и вся ее хваленая выдержка рассыплется прахом, облетит, как листва с того большого черного дуба, и тогда настанет пустота. Правильная пустота – то, чего так хотела Сказка. То, чего, наверное, хотел ее принц.
Еще немного, и она уже не сможет отличить правду ото лжи.

– Совсем скоро мы будем дома, – говорит рыцарь, разрушая спасительную тишину вокруг нее. – Через пару дней войдем в северную бухту Лазурного королевства.
– Хорошо, – инфанта кивает, замерзшие губы не слушаются, – я тоскую по родным берегам.
– Понимаю. Подождите еще немного, моя будущая королева, все обязательно наладится.
– Я знаю.
Конечно. Все наладится. Вот только у кого?

Рыцарю не понять. Он холодный. Руки – лед, губы – яд, и слова, словно лезвия, раз за разом вскрывают грудную клетку, добираются до души и сердца. Принцесса думает, это он забирает у нее оставшееся тепло. Ту самую жизненную энергию, окрашивающую его щеки здоровым румянцем, будто рыцарь целыми днями греется на теплом пляжном песочке, а не проводит ночи напролет на пронизывающем ветру, общаясь с капитаном. К ней он пока не приближается… пока не просит делить с ним постель до самого утра, но она знает, что на корабле уже ходят слухи по этому поводу. Моряки не могут понять, почему принцесса, взошедшая на борт со счастливой улыбкой, теперь так холодна со своим спасителем.
Но рыцарь хорошо воспитан, и если бы не был так жалок, принцесса бы выходила за него почти без сожаления. Честолюбивый франт, сластолюбец, самодовольный вояка, возжелавший власти!.. Неужели он не мог просто устроить дворцовый переворот, не вмешиваясь в ее только-только наладившуюся жизнь? Наверное, не мог. Или не хотел.
Впрочем, о чем жалеть теперь, когда выбор сделан? Она еще не пила вино из одного кубка с рыцарем, но уже танцевала с ним, пела и смеялась в свой первый вечер на корабле. Никто не заподозрил подвоха, все были рады вновь видеть жизнерадостную инфанту, к которой привыкли и которую знали. Кинжалы были надежно спрятаны в каюте, солнечная улыбка успешно нарисована на бледном лице — все правильно.
Принц научил ее главному — держать лицо в любых ситуациях, и теперь, когда он далеко, никто не заметит фальши. Никому не разгадать причины ее тоски, отчаянной жажды свободы и невесть откуда взявшейся привычке не спать ночью. Даже рыцарь не знает, что теперь ей не согреться и не уснуть.
Но все в порядке.
Собирать свой мир заново из колючих снежинок больно, однако не так сложно, как кажется.

– Принцесса, а почему вы сбежали? — очередным бесконечным морозным утром спрашивает ее юнга, рыжий вихрастый мальчишка, бросив надраивать палубу.
Инфанта вздрагивает – почти незаметно, – но тут же улыбается пареньку. Правда ему не нужна, а ложь слишком проста и незатейлива, чтобы в нее не поверить.
– Даже не знаю… Свободы хотелось, наверное.
– Но разве принцесса не самый свободный человек в нашем королевстве? – он удивленно поднимает брови, присаживается на самый край мотка веревки рядом с инфантой, чтобы ненароком не коснуться ее расшитого серебром платья. – Чего вам не хватало?
– Понимаешь, – она почти готова рассказать правду, – понимаешь, я…
На самом-то деле ей нечего сказать.
Принцесса смотрит на мальчишку, робко съежившегося рядом с ней, видит его сгорбленную спину, худые острые плечи, обветренное лицо… красные, распухшие от холодной воды руки, подзажившие рубцы от плети, которой его наверняка щедро награждали за несуществующую лень… Он намного сильнее ее, этот маленький мужчина с ясным взглядом и спокойной уверенностью в движениях. Он умело подавляет свою гордость и внутреннюю силу рядом с особой королевских кровей, потому что его так учили, но никакие ветра не сломят его, не заставят сдаться и спрятаться где-нибудь в грузовой части корабля. Ведь этому пареньку никогда не бывает страшно.
– Что – вы?
Ее испытания и проблемы неожиданно и бесповоротно сбрасывают иллюзию трагичности. Они становятся чем-то таким незначительным и смешным, что инфанте даже стыдно признаваться в том, что она всего лишь испугалась нежеланного замужества, ответственности и короны, что сбежала в лес в поисках лучшей доли – она, принцесса, прожившая всю жизнь в роскошном замке и никогда не державшая в руках ничего тяжелее кубка, наполненного вином! Ей не хотелось говорить мальчишке о своих страхах и сомнениях, одолевавших в то далекое время на каждом шагу, о голоде, завораживающей и пугающей темноте, жутких завываниях волков где-то совсем рядом, потому что он – воспитанный семьей бедняков, у которых кроме любви и детей больше ничего и не было, – смог бы выжить и в лесу, и в пустыне, и на шлюпке в открытом море.
Все ее попытки бунтовать и жить независимо от титула и отца оказались просто блажью маленькой избалованной девочки.
– Я была слишком труслива, чтобы идти предназначенным мне путем до конца, – наконец, отвечает она, отводя взгляд, – слишком легкомысленна, чтобы сломать свое будущее и не суметь построить новое и слишком любила саму себя, чтобы это признать. А теперь у меня ничего не осталось, и я не знаю, что делать.
Юнга поднимает голову, улыбается ей, тепло и сочувственно. Берет за руку – ладони у него теплые и чуть шершавые, – глядит прямо в глаза и говорит тихо и уверенно:
– Знаете, ваше высочество… Когда отец не вернулся из плавания и мы остались одни, было очень тяжело. Но каждое утро мама говорила мне, что с рассветом человеку дается новый мир и новый шанс, нужно только вовремя и правильно его использовать. Если у вас ничего нет, значит, вы должны просто жить дальше… и, в конце концов, вы же возвращаетесь домой!
Мальчик вдруг подается вперед и неуклюже обнимает ее, словно отдавая свое тепло и внутренний свет, которым наполнен до краев – кажется, еще волна – и перельется через край.
– Вы же были счастливы в лесу, так?
– Да. Была, – шепчет инфанта, гладя его по спине, – я была очень счастлива.
– Тогда не предавайте человека, ради кого отказались от своего счастья – всему виной ведь человек, я прав? – и доведите дело до конца. Перед вами целый мир, совершенно новый, только вам решать каким он будет. И… принцесса, скажите, пожалуйста, что это за белые холодные хлопья, которые сыплются с неба?
Инфанта смеется, прижав к себе мальчишку.
– Спасибо тебе, – говорит она, целуя его в щеку, – спасибо.
Кто-то шагает к ним, тяжело ступая по скрипучим доскам палубы, и мальчик, испуганно дернувшись, вырывается из объятий, судорожно хватает тряпку. Опускается на колени, натирает и без того чистую разбухшую от воды древесину до блеска, но тревога ложная – капитан даже не удостаивает его взглядом. Он кланяется принцессе и скрывается в своей каюте.
– Эй, мальчик, – тихо зовет инфанта, пряча улыбку.
– Что? – нерешительно отзывается он, поднимая голову.
– Эти хлопья называются снег.
В этот миг, как по волшебству, начинается метель.

***

Он не удивляется, нет, просто не может понять, какого черта она это сделала. Эта сумасшедшая девчонка все-таки сумела обвести его вокруг пальца и сбежать, даже тогда, когда он, казалось бы, сделал все, чтобы удержать принцессу возле себя. Хитрая чертовка ускользнула прямо из-под носа у разбойников, что стояли на страже, не оставив ни записки, ни каких-либо других толкований своему поступку.
Она его оставила.
Принц невесело ухмыляется, сжав в ладони рукоять кинжала. С того самого дня, как проснулся в одиночестве и не смог найти ни свою инфанту, ни вражеского войска за стенами замка, он все пытается понять: чего же ей не хватало? По-хорошему, принц и не держал ее никогда, захотела бы – без проблем вернулась в свое королевство, к доброму папочке, богатенькому нареченному и услужливым фрейлинам. Но ведь даже попыток не предпринимала до этого! Да и не похоже это на его принцессу – просто так сбежать, ничего не сказав, взяв с собой только платье, в котором когда-то ее поймали – изодранное, потерявшее всю роскошь, – и кинжал, который она любила больше всего: тонкий, длинный, с прекрасно сбалансированным обоюдоострым клинком…
«Я никогда от тебя не уйду», – сказала она много дней назад, и принц поверил, верит и до сих пор, даже не зная, почему. Он ни в чем перед ней не виноват, ничем не обидел, и сама принцесса была так рада видеть его после долгого отсутствия, что даже сейчас трудно поверить, что ее нет. Ее – нет.
А ему все равно.
– Мне все равно, – говорит принц старому дубу, тоскливо склонившемуся под тяжестью снежного покрывала. – Я же предупреждал ее, если что случится, никто и не расстроится.
Дерево стучит веткой по каменной стене, словно пытаясь стряхнуть снег, и принц смеется, запрокинув голову: ему кажется, что дуб укоризненно грозит ему пальцем, одновременно пытаясь стряхнуть с себя снег, который все падает, падает и никак не прекратится.
В комнате тихо, только дрова чуть потрескивают, и ему кажется, что принцесса опять сидит у огня, протянув к нему руки – доверчиво, ладонями вниз. Огонь ее никогда не обжигает. Вот, сейчас согреется, подойдет и обнимет за плечи, прижавшись щекой к плечу. Ничего не скажет, просто постоит рядом – за столько времени выучила уже, что он не любит пустых разговоров…
На каменный подоконник столько снегу намело…
– Милорд, пора ужинать, – на пороге бесшумно возникает молоденькая девчушка, еще одна беглянка из деревни, решившая, что в успешной и дерзкой банде ей будет легче жить. Еще одна молоденькая дурочка на его голову…
– Знаю, сейчас спущусь. Уйди, – отвечает он и злится еще сильнее, заметив ее сочувствующий взгляд. – Пошла вон, я сказал!
Подскочив от неожиданности, она тихо закрывает дверь, и принц слышит ее легкие быстрые шаги по коридору.
– Мне наплевать, – повторяет он, метнув кинжал в дверь.

– Оно и видно, – насмешливо тянет кто-то позади него.
– Я же сказал, оставьте меня в покое… – с ложным спокойствием начинает он, медленно оборачиваясь. – Стоп… Это опять ты?
Сказка разводит руками, издевательски ухмыляясь – мол, извини, так уж вышло.
– И что тебе нужно на этот раз?
Она молчит, по-хозяйски вальяжно устроившись в кресле. Вышивка позабыта на подоконнике – вот, лежит рядом с ним, как он и не заметил белое полотно с кроваво-алым непонятным узором из линий и завитков? Сказка спокойна и, кажется, с трудом сдерживает победную улыбку, умело, но не идеально замаскировав ее под наглую самодовольную гримасу.
– Это ты забрала ее у меня?
В ответ ему тихо потрескивают дрова в камине, ветер свистит в тонких ветвях деревьев, да кривит губы высокая сухощавая женщина, сидящая напротив.
– Отвечай, – глухо, безжизненно и безразлично требует принц, – Я же сделал все так, как ты велела, а ты забрала ее.
– Я не забирала, – пожимает плечами Сказка, – Смирись, принц, она бросила тебя.
Он копирует ее издевательскую улыбку, чтобы скрыть, как на миг дернулась щека.
– Она не могла, – уверенности в его голосе хватило бы на сотню человек, но отчего-то не хватает для него самого. – Принцесса любит меня.
Сказка истерично хохочет в ответ на эти слова.
– Что-о? Ты где слов таких-то набрался, дорогой мой? О чем ты говоришь, ты, разбойник, вор и убийца? О любви? Да не существует ее, не существует!
Она рывком поднимается с кресла и шагает к нему, подступает вплотную, прижимается всем телом и шипит, словно змея, прямо в лицо:
– Она всего лишь спала с тобой, потому что ты ее сломал и запугал! Она боялась тебя и подчинялась во всем, бедная девочка, а тебе было все время плевать. Что, неправа? Неправа, да?
– Ты сошла с ума, – качает головой принц и отступает на шаг, но Сказка хватает его за руку, не давая уйти. – Что ты несешь?
– Это я привела ее к тебе! Я – та единственная, кто тебя действительно любит, а эта девчонка украла тебя у меня, украла, поигралась и бросила! – кричит Сказка, дрожа от ярости. Ее маска самодовольной победительницы давно уже слетела с лица, и эта повелительница судеб теперь просто истеричная женщина, совершенно потерявшая контроль над собой. – И после всего этого ты смеешь обвинять меня в том, что я увела ее у тебя?
Принц замирает на месте, пытаясь осознать и понять то, что только что услышал. Он вспоминает, как инфанта нежно касалась губами его виска перед тем, как уйти; как бережно обрабатывала раны, укрывала, когда засыпал, уставший, прямо за столом над картой, исчерченной вдоль и поперек; как спорила с ним до хрипоты и не соглашалась до тех пор, пока он не хватал ее за руки, прижимал к себе и, смеясь, называл врединой… Если она играла с ним все это время, то была великолепной актрисой, достойной партнершей и холодной змеей, которую он, сам не замечая, пригрел в опасной близости от сердца.
Он глубоко вдыхает, чтобы взять себя в руки.
– Лжешь!
– Да? Ты действительно так думаешь? – вскидывает голову Сказка, ее улыбка вмиг превращается в хищный оскал. – Хочешь посмотреть?
Принц подходит к зеркалу, которое принцесса однажды утром завесила отрезом плотной ткани – и больше никогда в него не заглядывала, – снимает покрывало и бездумно смотрит на собственное отражение. Он видит, как Сказка подходит к нему, встает за спиной и кладет руки на плечи.
– Я тебя ни к чему не принуждаю, – вкрадчиво шепчет она на ухо принцу, – но если ты убедишься, что не нужен ей, что она счастлива без тебя…
– Что она действительно счастлива, – упрямо перебивает ее принц.
– Она счастлива с рыцарем, действительно счастлива. Теперь все будет хорошо, все будет правильно…
– Перестань пытаться внушить мне что-то! Я хочу видеть все сам!
– Хорошо, – нехотя отвечает Сказка. – Сейчас ты увидишь все, как есть. Только поклянись мне, что останешься со мной, если я окажусь права! Поклянись, и получишь все, что пожелаешь, кого захочешь...
Принц ухмыляется и пожимает плечами.
– Клянусь. Ну же, показывай!
Все равно она не сможет его переубедить.

… Зеркало затягивает туманом, который, впрочем, быстро рассеивается, и принц видит перед собой бескрайние пустые пространства, засыпанные снегом. Он вдыхает холод, исходящий от отражения, с каждым разом все глубже, а потом, тысячу и один вдох спустя – бесконечно долгое время, полное пустоты, – в поле зрения, наконец, появляется замок. Хорошо укрепленный, огромный, роскошный… У западного крыла его к башне массивной цепью прикован грозный дракон, теперь больше похожий на дымящийся сугроб.
Принцесса сидит у окна, подперев щеку ладонью, и смотрит, на дракона, тепло улыбаясь. Золотистые волосы ее уложены в высокую изысканную прическу, которую венчает корона, украшенная россыпью изумрудов. Вторая рука ее лежит на животе, прикрывая его, словно в защитном жесте, и вся она словно излучает уверенное спокойствие и обжигающее счастье, согревающее его даже сквозь холодное стекло зеркала…
Она выпрямляется на стуле, будто услышав что-то, и секунду спустя рядом с ней появляется рыцарь. Инфанта – нет, уже королева, – встречает его радостной нежной улыбкой, тянет к нему руки… принц с усилием расправляет плечи – точно так же еще совсем недавно она приветствовала его… И правда – она пытается подняться, чтобы обнять мужа, но рыцарь – нет, король, – останавливает супругу, положив ладони ей на плечи, обтянутые зеленым шелком платья.
И целует. Долго, слишком долго… Принц презрительно кривит губы в ухмылке, видя, как его инфанта отвечает на поцелуй, ласково касаясь щеки мужа. Он снова говорит себе, что ему плевать, что она счастлива и черт с ней, с этой девчонкой! Пусть у нее все будет хорошо. Пусть только будет действительно хорошо и правильно.
Он почти без труда прощает ей поцелуй с другим мужчиной, но то, что случается в следующую секунду, выбивает его из колеи: рыцарь опускается на колени и целует ее живот, да так и замирает, прижавшись губами, когда ладонь молодой королевы опускается ему на затылок, бережно поглаживая…

– Стой, достаточно, я верю! – принц набрасывает на зеркало покрывало и оборачивается к Сказке, тяжело дыша.
– Ну? – она сияет от счастья, уверенная в полной своей победе. – Убедила?
– Черт с ней! И черт с тобой… – он устало проводит ладонью по лицу. – Я согласен.
Сказка тянется к нему, обнимает, прижимается и шепчет, почти мурлыча от удовольствия:
– Вот и замечательно, мой хороший… Чего ты хочешь?
Принц холодно отвечает, смерив ее презрительным взглядом:
– Вновь избавиться от одиночества.

Она его убедила. Убедила ли?..

***

Принцесса разглаживает дрожащими руками ослепительно-белый шелк платья, нервно вышагивает из угла в угол, звонко цокая каблуками белых туфелек. Она считает вдохи и выдохи, чтобы успокоиться: один, два, три… Сбивается и начинает сначала. После тысяча первого выдоха, инфанта оборачивается к двери и роняет полупрозрачную фату, что сжимала холодными пальцами, на пол.
На пороге стоит рыжий мальчишка-юнга, держа в руках большое напольное зеркало.
– Ваше высочество! – восхищенно выдыхает он. – Какая вы красивая…
Принцесса щурится, чтобы спрятать выступившие слезы, и с трудом произносит сквозь сжатые зубы:
– Спасибо, дорогой. Мне приятна твоя похвала.
Мальчик простодушно отмахивается, не замечая неестественной улыбки, бледного лица и пустого бездонного синего взгляда своей будущей правительницы.
– Посмотрите сами! Вы просто волшебница, самая красивая невеста, которую я когда-либо видел!
Она вздрагивает, услышав слово «невеста», но тут же снова улыбается. Нельзя расстраивать мальчика, который искренне привязался к ней, нельзя не оправдать ожидания своего народа, который встретил ее так радостно неделю назад в городском порту. Принцесса вспоминает счастливые выкрики, охапки цветов, брошенные ей под ноги, попытки поцеловать край одежды или хотя бы просто коснуться возвратившейся правительницы, и понимает – нет пути назад. Она думает о драконе, которого изгнали из сокровищницы на холод, и с сожалением осознает, что он теперь никогда не полюбит солнце, ведь оно совсем не греет, лениво освещая мир тускло-серы светом… Его огонь почти погас, застуженный морозами и снегом, и теперь некогда грозный страж – всего лишь выброшенная из конуры постаревшая сторожевая собака.
Принцессе больно и горько. Это она виновата во всем, и это именно она больше ничего не может изменить.
– Принцесса? Вы в порядке?
Она запоздало кивает, пряча руки за спину, пытаясь унять дрожь.
– Посмотрите же на себя! Что я, зря это зеркало тащил?
Инфанта не может признаться, что давным-давно боится смотреть в зеркало, поэтому делает несколько шагов по направлению к ледяному посеребренному стеклу, с трудом переставляя негнущиеся ноги. Встает прямо перед ним и, зажмурившись, задерживает дыхание. Открывает глаза…
… и видит ту себя. Ту самую, из правой половины проклятого зеркала: с тяжелой короной на голове, с непристойно яркими, накрашенными губами, с бескровными щеками и пустым взглядом.
Ее трясет.
А потом в зеркале появляется Сказка, и беззвучно шепчет, поставив ногу на тело ее принца: «Ты проиграла, маленькая чертовка…»
И принцесса кричит. Кричит, задыхаясь и не в силах остановиться, словно стараясь вытолкнуть наружу всю эту боль, которая все-таки сломала ей ребра, разорвала на кусочки, уничтожила. Воздух вибрирует от звуков ее голоса, а инфанта все никак не может замолчать, потому что больше не в силах терпеть. Она проиграла… проиграла-проиграла-потеряла его… бросила… покинула…
Это не она. Она умерла.
Принцесса кричит, потому что больше не может плакать.

– … Ах, боги мои! Прекратите! Ваше величество! – до нее долетают обрывки чьих-то слов. – … делаете?! Остановитесь!

… Она приходит в себя съежившись на полу, уткнувшись лицом в колени мальчишке. Ее платье насквозь промокло и по ладоням течет что-то теплое, похожее на слезы. Ей не хочется ни шевелиться, ни дышать, но нужно. Нужно. Так будет правильно.
– Что же вы наделали, принцесса… – шепчет паренек, баюкая ее на своих коленях. – Зачем?
Проходит целая вечность, прежде чем она находит в себе смелость поднять голову.
Поднять голову и увидеть, что от зеркала остались только окровавленные осколки стекла, что платье ее, роскошное белое подвенечное одеяние, расшитое золотом, изуродовано: изорвано, покрыто отвратительными бурыми пятнами… И с ладоней ее текли вовсе не слезы.
Инфанта переводит дыхание, поднимается на ноги, пошатываясь. Из нее будто вытекла вся боль и все эмоции, оставив только соленую и чуть зудящую пустоту.
Ей сейчас… никак.
Она резко оборачивается к перепуганному мальчишке:
– Передай рыцарю, что я стану его женой прямо сейчас. Зовите священника.

Ее принц стоит всего случившегося. И она не предаст то, ради чего отказалась от собственной мечты.
Принцесса и так слишком долго распоряжалась своей судьбой самостоятельно, в их мире подобное недопустимо.
Поэтому…

– Пора платить по счетам, девочка…

Принцесса с безмятежной улыбкой на губах встречает будущего мужа и протягивает к нему руки в ответ на безмолвный вопрос и испуганный взгляд.

Fin.

@темы: сказка, моя принцесса

---

Я обожаю мою Принцессу.)

04.03.2012 в 19:39

Пишет  Elise Favolosa:

Savada Shin, я наконец-то сделала это!!!
Так что не ругайся сильно

Часть 3. О том, чего нет

***
Листья с большого дуба за ее окном облетают незаметно - просто однажды утром принцесса открывает глаза и видит, как тонкая черная веточка цепляется за ее подоконник. Дерево без листвы кажется совершенно беззащитным, как будто эти изящные хрупкие кусочки некогда живого золота оберегали его от нескончаемых ветров.
Принцесса проводит ладонью по холодным простыням и смахивает на пол сухой дубовый листочек. Странно... в этом лесу никогда не видели осени, и замок, немыслимо древний, но все такой же нерушимый, всегда находился в окружении изумрудной сочной листвы. Она шумит по ночам, убаюкивая, а днем не позволяет горячим лучам солнца тревожить и без того беспокойный сон ее принца, повелителя воров и разбойников.
- Доброе утро, - шепчет принцесса, но ответить некому: принц уехал по очередным "важным делам"; после каждого из них она вынуждена менять пропитавшиеся кровью повязки и готовить отвары из целебных трав...
Она не видела его уже три недели.
Уже три недели принцесса постоянно кутается в плащ или меховую накидку, по ночам накрывается несколькими одеялами, но не может согреться. Дуб, что раньше заслонял ее от холодных ветров, теперь сам скрипит и гнется, беззащитный, шершавый и темный. Принцесса зажигает по утрам камин, садится на медвежью шкуру рядом и часами смотрит на огонь, протягивая к нему озябшие, выбеленные холодом руки.
Одна. Некому контролировать, насмехаться и согревать своим теплом непривычно долгими ночами. Странная, ненужная теперь свобода, ледяным ветром наполняющая мир вокруг, давит, причиняет боль. Принцессе не хочется признаваться себе в том, что она скучает, но врать тоже некому, а себе – не имеет смысла, но…
- Не забудь, это как раз то, чего ты хотела, - повторяет она, пока ярко-золотые языки пламени лижут ей пальцы, едва касаясь кожи.
И все время оглядывается на дверь: вдруг войдет? Неважно, раненый или здоровый, злой, как черт, или довольный - главное, пусть поскорее вернется.

Принцессе не нравятся перемены, которые происходят в мире и без того необычном. Она разбивает зеркало острым камнем и топит осколки в реке, как будто это может все исправить. Говорит себе, что Сказка солгала, и принц вернется, обязательно вернется, нужно только ждать. Она ждет. Каждый день, от рассвета и до заката, как верная супруга мужа-короля с охоты или войны: так же волнуется, не может найти себе места и, изредка забываясь сном, видит только кошмары. Вот только жен любят, о них помнят, а принцесса уверена: принцу до ее переживаний нет решительно никакого дела.
Принцесса даже злится поначалу, но потом понимает, что в этом нет смысла.
Сказка-то неправильная.

У реки еще холоднее, чем в замке; здесь принцессе не спрятаться от пронизывающего ветра, бессильной ярости и себя самой, измученной одиночеством и непрошеной тоской. Но сидеть в замке, безуспешно пытаясь согреться, она тоже больше не в силах и из двух зол рано или поздно приходится выбрать меньшее. Поэтому она часами гуляет по опустевшему лесу, привыкает к тому, что небо может быть размыто-серым, трава под ногами - пожухлой и рыжей, а вода в реке - ледяной. Давным-давно, еще в другой жизни принцесса любила слушать старые легенды о смене времен года, Великой магической войне и древних королях, которые женились по любви, были верны женам, правили мудро и справедливо. Потомки этих королей заключили с Властительницами судьбы договор, в котором были прописаны поступки и помыслы, приличествующие особам благородных кровей, догматы правильных сказок и вечное лето, как гарантия того, что новая образцовая жизнь будет вечной и самой верной из возможных.
Сейчас принцессе кажется, что все вокруг нее умирает. Рушится.
Но ей нет дела до того, чем это может закончиться, потому что на данный момент инфанта не может разобраться даже в себе самой. Ей всего лишь очень-очень холодно и пусто, а мир вокруг такой большой и незнакомый, что хочется только спрятаться от всей этой неразберихи. Спрятаться и согреться.
Под ногами хрустят мертвые листья, а противоположный берег реки скрыт туманом. Принцесса дышит на замерзшие руки и вглядывается в молочно-белую пелену, за которой все равно никого и ничего нет.

***

По законам жанра, которые все еще соблюдаются даже в этой странной истории, все должно обязательно наладиться, ведь каждый заслуживает немного счастья. Мир просто не может рухнуть в одно мгновение, что бы там ни говорили…
Сказка задумчиво вглядывается в затянутый туманом горизонт, многозначительно ухмыляясь своим невидимым сестрам, которых, возможно, и вовсе нет - тащить на себе весь груз проблем жалких людишек почему-то приходится ей одной. Она думает, что в древнем соглашении не зря был стерт смысл слова "любовь", иначе как бы заключались династические браки и решались многие важные вопросы?.. Девчонка оказалась упрямой, но с самозваным принцем все еще может получиться.
Женщина-сказка великодушно склоняет голову и делает очередной стежок, вспыхивающий на белоснежной канве ярко-алым пятном.

***

Принцесса судорожно вздыхает, когда на ее талию вдруг ложатся сильные руки, теплые и родные. Она не допускает даже мысли о том, что это может быть кто угодно - какая чушь! - всем телом подается назад, запрокинув голову, и смеется, чувствуя, как серьга принца, похожая на длинный серебряный клык, касается острым концом ее виска.
- Здравствуй, - почти беззвучно шепчет она, с огромным трудом сдерживая желание броситься на шею принцу и больше никогда его не отпускать, - здравствуй...
Он не отвечает, прижимая ее к себе, и одежда его пропитана кровью, припорошена пылью. Он почти наверняка ранен, и кожа его пахнет горькой полынью и морской солью - так знакомо, что принцесса готова разрыдаться, - все наконец-то позади... От принца исходит тепло, которого ей так не хватало, и сердце начинает биться быстрей, изгоняя из мыслей бессильную злость и непонятную обиду.
Ее принц вернулся. Только лето почему-то не возвратилось вместе с ним.
- У тебя руки холодные, - замечает принц, накрывая ее ладони своими.
Принцесса улыбается, повернувшись к нему, и внимательно смотрит в лицо - пытается отыскать в темной, как ночь, глубине чужого взгляда малейшие признаки усталости, боли и чего-то невыносимо желанного, чего-то, к сожалению, несуществующего. У ее принца темно-фиолетовые глаза, они горят решимостью и храбростью, изредка мерцают насмешкой, но всегда притягивают, манят и подчиняют.
Иногда ей даже кажется, что он не человек.
- И щеки соленые, - смеется принц, склоняясь к ней для поцелуя.
Принцесса пожимает плечами, целуя его в ответ, и думает, что этой ночью ей уж точно не будет холодно.

***

Принцесса спит, крепко обняв его, и улыбается собственным сновидениям. Длинные светлые волосы разметались по подушке, на щеках играет едва заметный румянец, а одеяла сброшены на пол – зачем они теперь? Принц обнимает ее за плечи, закрыв глаза, проводит пальцами по острым краям лопаток – сломанных крыльев, – старается согреть собой: пока она спит, не нужно притворяться.
Утром принцесса всегда уходит, поэтому он осторожен: проснется – сбежит, завернувшись в простынь, забыв туфли и платье, небрежно сброшенные на пол. Пусть лучше спит, прижимаясь щекой к его груди, и улыбается едва заметно. Позже ему придется стать собой и до самого заката не замечать эту своенравную девчонку, строить планы и обдумывать аферы… а пока можно вспомнить, как она промывала и перевязывала его раны прошлым вечером, осторожно целовала сухие обветренные губы и была непривычно нежна.
И все время смотрела в глаза, ни на миг не отводя взгляда. Он бы удивился, но куда больше на тот момент его беспокоили ее ледяные руки и белая, почти бескровная кожа.
Принц уверен: с ней что-то случилось, что-то недоброе и необратимое. Но скорее мир рухнет, чем принцесса скажет ему об этом.

– Доброе утро, – шепчет инфанта, целуя его в висок.
– И тебе.
Она вздрагивает, моментально отстраняясь, и смущенно опускает взгляд.
– Я думала, ты спишь.
– Знаю, – он притягивает ее к себе, все так же насмешливо щурясь, – ошиблась, как видишь.
– Да… – принцесса робко кивает, и он слышит, как колотится ее сердце. Боится, что ли? – Я пойду, хорошо?
– Обязательно. Только чуть позже, – принц прячет ухмылку, уткнувшись носом ей в шею.

… Сегодня принц целует ее с необыкновенной осторожностью, а она замирает, не смея ответить. Он впервые закрывает глаза, и это, наверное, самый трогательный жест доверия, которые принцессе доводилось видеть. Ее принц – с ней, и тепло его – в ней, наполняет жизнью и тягучим медовым счастьем, и она испугана, потому что не может быть так хорошо.
Принцесса отчаянно пытается сохранить это ощущение кристального, абсолютного блаженства, в то же время цепляясь за остатки разума, который твердит: все это одна из миллиона иллюзий, которые она придумала за время отсутствия принца.
Мягко отстранившись, принцесса заглядывает ему в глаза, но не видит там ничего, кроме темноты, таинственного мерцания и того самого неясного голода, что она с таким трудом подавляет в себе.
– Что с тобой?
– Ничего. Тише, – принц обнимает ее, и одно только небо знает, каких усилий ей стоило просто покинуть плен его тепла, подняться с кровати и одеться.
У нее отчего-то дрожат пальцы, ремень никак не желает затягиваться, а волосы – послушно и аккуратно заплетаться в косу. Она вздрагивает, будто обжегшись, когда принц осторожно перехватывает ее руки и парой быстрых движений закалывает волосы на затылке.
– А с тобой что? – усмехнувшись, интересуется он.
– Ничего. Пора идти… тренироваться.
Он смеется – ей кажется или в этот раз как-то по-особенному язвительно? – и снова прикасается к ее губам. Принцесса принимает поцелуй, совершенно не понимая, чего он хочет, чего добивается и что ей самой делать с этой нездоровой привязанностью.
Тепло снова завладевает инфантой, и остальной мир растворяется, будто его и не было. Она даже не замечает, что на землю одна за другой опускаются сверкающие снежинки.

Их прерывает стук. Дверь тихо скрипит, отворяясь, и на пороге появляется незваный гость. Тяжело дыша, как после долгого бега, он проводит рукой по волосам и шагает в комнату, глухо стукнув босой пяткой по рассохшемуся порогу.
Это мальчишка – из тех, кого совсем недавно взяли в банду, – худой, взъерошенный, точно выпавший из гнезда птенец, одергивает разорванную рубаху и, отчаянно краснея, тараторит:
– Милорд, там… Посмотрите…
Принц мгновенно выпрямляется, отодвигая инфанту в сторону, словно мешающую безделушку, а она даже возмутиться не решается – настолько он другой сейчас. Собранный, гордый и опасный, он будто излучает ледяное спокойствие.
– Прекрати мямлить! – холодно обрывает он мальчишку, встряхнув за воротник рубахи. – Говори по существу!
– По реке к нам движется флот. Вооруженный, – парнишка невольно вздрогнул, но, взяв себя в руки, торопливо добавил. – Говорят, из Лазурного королевства армия.
– Ясно. Собери десятников, я подойду через минуту. Свободен.
– Но милорд, их много больше…
– Свободен, я сказал!
Мальчишка втягивает голову в плечи, съеживается, и принцессе становится так жаль его – маленького, перепуганного, полуголодного… Он только-только начал пробовать на вкус ночную жизнь, полную опасностей и захватывающих приключений, – и вдруг их укрепленное, такое безопасное прежде убежище перестает быть таковым. Парнишка еще не готов к настоящей опасности, а она – вот. Плывет по реке, закованная в железо.
– Иди, – улыбается инфанта, закрывая за мальчишкой дверь. – Все будет хорошо.
Принц тихо смеется за ее спиной.

– Что думаешь делать? – спрашивает принцесса, осторожно проводя пальцем по лезвию одного из кинжалов, прежде чем сунуть его в связку и пристегнуть к поясу.
– А что? – пожимает плечами принц. Мысли его где-то далеко, и ледяной стены, что вдруг возникла между ними, кажется, можно коснуться рукой. – Тебе зачем об этом знать?
– Ну, не собираюсь же я сидеть без дела, правильно?.. Я тоже хочу участвовать.
Он оказывается рядом так быстро, что принцесса не успевает подготовиться и, как следствие, устоять на ногах. Связка кинжалов выпадает из рук и приземляется на пол с металлическим звоном, принц наступает прямо на оружие, сухо хрустнувшее под его сапогом. Принцесса глубоко вдыхает, когда он прижимает ее запястья к стене над головой – больно, наверняка, останутся синяки...
– Чтобы я тебя не видел за пределами замка, поняла меня?
Голос его, спокойный и тихий, почему-то ранит сильнее, чем болезненные прикосновения – да что там, больнее ран от стрел и порезов от неосторожных бросков кинжала.
Принцесса вздрагивает, вспомнив о том, чего нет, и в который раз говорит себе, что древний договор не может быть нарушен только лишь из-за нее. Она все еще влюблена в дракона, ведь так? А снег на улице… возможно это еще один из тысячи снов.
Самое главное в мире – правила и стабильность. И она будет сражаться, потому что должна исправить свои ошибки – те, которые посчитает нужным.
– А то что?
Он устало вздыхает, проводит рукой по лицу.
– О, да делай ты, что пожелаешь. Только учти: погибнешь – сама виновата.
Распахивает дверь и уже у порога, обернувшись, язвительно добавляет:
– Тем более, никто особо и не расстроится.
Принцесса улыбается, передернув плечами – она-то никогда не питала на этот счет иллюзий.

***

Дни летят, как снег за окном, и принцесса перестает следить за временем. Принц приставляет к ней «стражу» – того пугливого мальчишку и нагловатого рыжего разбойника, который постоянно дергает себя за левый ус и отпускает сальные шуточки в ее адрес. Инфанта даже не удостаивает их взглядом.
Она вешает на стену картину и тренируется в меткости, стараясь вонзить кинжал точно в глаз нарисованному оленю. Получается хуже, чем хотелось бы: в последний момент рука дергается, и лезвие взрезает холст парой сантиметров левее.
На восемнадцатый день ей надоедает этот фарс.
Инфанта выскальзывает из комнаты на рассвете, тенью крадется по коридорам, прячась в темных углах, прижимая к животу охотничью куртку, в которую завернуты наточенные накануне кинжалы. Тихо. Разбойники прячутся где-то за стенами замка, но это получается у них все хуже: темные одежды резко выделяются на белом снегу. Они загребают холодную порошу ладонями, подносят к лицу, рассматривая, и даже пробуют на вкус: никто из них никогда не видел зимы.
Она тоже может часами смотреть на то, как снежинки медленно спускаются с неба, следуя своим неведомым дорогам, но бездействие убивает инфанту. Ей не хочется думать о том, чего нет; это странное чувство разрывает ее почище ножей и гарпунов. Оно совсем не похоже на ее простую и понятную, еле заметным огоньком тлеющую в груди, любовь к дракону: жжет, убивает, застревает комом в горле и мешает спать.
Принц с ней не разговаривает уже много дней, и это к лучшему: тогда принцесса совершенно потерялась бы в своих ощущениях. Он следит, чтобы его безрассудная игрушка не попала в беду и не поранилась – и только. В этот раз безразличие принца сыграло в ее пользу, и теперь инфанта крадется к выходу из замка, чтобы стать частью сражения.
Может быть, если копье пронзит ее грудь, это странное чувство вытечет вместе с кровью? А потом – либо смерть, либо жизнь с чистого листа. Без этой опасной привязанности. Если ей повезет, возможно, она уйдет дальше в лес и оттуда – за море, в Неведомые Земли, где попытается основать новое королевство.
О том, что хочет она на самом деле не этого, принцесса предпочитает не вспоминать.

Голоса, неожиданно раздавшиеся в одном из соседних коридоров, заставляют принцессу подскочить от испуга и стрелой метнуться за гобелен. Там, в нише, пыльно и душно, но инфанта не решается даже вздохнуть, не то, что пошевелиться.
Разбойники подходят все ближе, и теперь можно разобрать слова. Она закрывает глаза, чтобы не отвлекаться на разглядывание удушающей тьмы, и сосредоточенно ловит каждое слово, злится на собственное сердце, что стучит слишком громко.
– … а милорд где?
– А черт его знает! В последний раз его видел, когда наш принц в драку сразу с несколькими рыцарями ввязался. Ну, ни дать, ни взять ненормальный…
– Зато везучий.
– Это уж точно.
– Но что-то долго нет его, как бы не порешили принца-то…
Принцесса судорожно вздыхает, вспоминая, как в зеркале – другой реальности, – уже видела смерть своего Принца, и думает, что сейчас сказка, похоже, все-таки возвращается на круги своя.
Раз ее ошибки сами начали исправлять себя, ей нужно хотя бы спасти того, кто показал ей новый мир. Мир, в котором рухнули все ограничения, и нежданно-негаданно наступила зима.
Он ведь не может погибнуть, правда? Только не сейчас.

Когда разбойники скрываются в одном из залов замка, принцесса выходит из своего укрытия и сломя голову бежит к воротам. Ведь теперь дорога каждая минута.

***

В шатре рыцаря по каким-то необъяснимым причинам нестерпимо жарко, повсюду ковры и золото, и принцесса стоит перед ним, сцепив руки в замок за спиной, пытаясь понять, как же ей все-таки удалось выбраться незамеченной. Даже учитывая то, что ее сказка – самая неправильная из возможных, такое потрясающее везение не может остаться неоплаченным.
И ей очень хочется услышать цену сейчас, пока еще не слишком поздно.
– Моя принцесса, – рыцарь, высокий и широкоплечий, нацепив маску подобострастия, склоняется перед ней в поклоне. – Наконец-то я отыскал вас.
– Где принц? – она старается говорить твердо и решительно, но голос предательски срывается на последних нотах. Принцесса вспоминает уроки пения, и ей хочется плакать и смеяться одновременно. – С ним все хорошо?
– О ком вы? – на губах рыцаря застывает лживая улыбка.
Принцесса прижимает ладонь к губам: к горлу подступает тошнота, хочется выхватить из свертка кинжал и вонзить его в глотку этого льстивого лжеца. Его намерения понятны даже слепому; покрытые мелкими шрамами пальцы, вроде бы вальяжно лежащие на коленях, подрагивают от напряжения, взгляд прожигает дыры в ее одежде, а в мыслях наверняка уже возникают картины прекрасного будущего: жена, земли, королевский титул.
И этот жалкий человечишка был послом при дворе ее отца…
– О предводителе этой банды. С ним все в порядке?
– О, вполне. Завтра утром он будет казнен за то, что посмел удерживать вас в плену. Вина, ваша светлость? – он отсалютовал ей бокалом, все так же мерзко улыбаясь.
– Отпустите его. Немедленно, я приказываю!
Рыцарь похабно ухмыляется, осушает бокал одним глотком и смотрит ей прямо в глаза:
– Не все так просто, принцесса…
Она ухмыляется в ответ, в который раз поражаясь тому, насколько он ничтожен.
– Чего ты хочешь, рыцарь?
– Вы покинете этот лес и станете моей женой.
Как банально…
– Хорошо. Все, что захочешь. А теперь отпусти его.
– Я сделаю вам подарок, моя будущая королева, – победно ухмыляется ее собеседник, на мгновение прижавшись к ее губам своими. – Вы даже сможете с ним попрощаться. Даю вам время до рассвета.
Принцессу мутит. Она кивает, сильнее прижимая руки к животу, а затем разворачивается на каблуках и выбегает вон из душного шатра.

– Эй! Стой!
Она послушно замирает в паре шагов от входа во дворец, услышав родной голос. То, чего нет вспыхивает в ней, мгновенно уничтожая все остальные мысли и страхи, и уже совсем неважно, что было и что будет, потому что настоящее – здесь.
– Здравствуй, – принцесса поднимает на него глаза и улыбается, наблюдая, как он пытается сохранить невозмутимость и в то же время испепелить ее взглядом.
– Ты что тут делаешь?
– Гуляю, - она пожимает плечами, – а ты?
– Прекрати этот цирк! Я жду объяснений.

… Прошло столько времени, они провели вместе столько ночей – казалось бы, было время узнать друг друга и научиться лгать убедительно, – но ей все еще куда проще поцеловать его, чем ответить.
И сейчас инфанта даже рада этому.
Теперь она не стремится взять от него все, что только можно; нет, сегодня она хочет отдать ему все, что имеет, взамен на малую толику того тепла, что он носит в себе. Она обнимает крепко, целует нежно и старается подарить ему то чувство, которого нет, чтобы потом, с рассветом, было проще забыть.
Принцесса не верит, что забыть вообще получится, но знает: светлые воспоминания стираются из памяти первыми, поэтому хочет оставить после себя только положительные эмоции. Принц, конечно, сможет жить так, будто ничего и не произошло – она уверена, – но инфанта, поклявшаяся себе всегда быть рядом с тем, кто может оградить ее от кошмаров и согреть, нуждается в помощи.
Ей страшно подумать, что уже совсем скоро она будет просыпаться на дорогих простынях и мягкой перине в холодных объятиях рыцаря. Там, в родном королевстве, дуют северные ветра, и все наверняка засыпано снегом. Она не сможет согреться без своего принца, но это – цена за его жизнь, и принцесса не имеет права малодушно пойти на попятную.

Когда утром она целует его в щеку, изо всех сил стараясь сдержать непрошеные слезы, принцесса знает: с ним остается та часть ее, которой не было до этого. То чувство, которое смогло преодолеть договор древних королей и вернуло в мир смену времен года. Ей хотелось бы остаться так на целую вечность: глядеть на спящего принца и слушать его ровное размеренное дыхание.
Много ночей назад он перевернул ее жизнь, сломал ее прежнюю, и теперь инфанта возвращает все на свои места, чтобы не сделать еще хуже.
Она не выдерживает и прижимается к его губам, зажмурившись, целует осторожно, чтобы не разбудить. Потом поднимается с постели, оправляет складки платья и шепчет:
– Я буду скучать по тебе. Правда.
Дверь закрывается за ней с таким же тихим скрипом.

Принцесса идет по хрусткому снегу, гордо выпрямившись и вздернув подбородок, к кораблю, где ее ждет рыцарь.
За ее спиной, робко выглядывая из-за зубчатых стен замка, встает алое солнце.

---

~Сказка о Маленькой Девочке и Черном Принце. Часть третья~

Посвящается Elise Favolosa, написано для нее же. Все параллели - с ролевой игрой www.znakras.rolka.su


Шла уже пятнадцатая зима с той поры, когда Маленькая Девочка первый раз открыла глаза и взглянула на этот мир. Вот только для своих родителей мы всегда остаемся маленькими, горячо любимыми и опекаемыми детьми, и девочка, окруженная заботой и любовью, была вовсе не против еще чуток побыть маленькой. Нет, она давным-давно считала себя взрослой, но баловала отца и мать, изображая послушную, тихую и вежливую доченьку. Лишь втихаря от взрослых сбегала на ярмарки в деревню или поглубже в лес, где так приятно было мечтать, сидя на покрытых плотным моховым ковром корнях могучих дубов. Лесного зверья она не боялась, как и лихих людей – дочери лесника грешно не знать все окрестные тропки, как протоптанные людьми, так и звериные, неприметные.
Но взрослеть рано или поздно приходится всем без исключения маленьким девочкам. И, зачастую, повзрослеть им помогает не любовь, которую воспевают в балладах менестрели, а беда, которая приходит незваной и нежданной, как только начинает казаться, что жизнь наладилась и летит вперед по укатанной лыжне. Вот только впереди снежно-белую равнину, сверкающую серебряными отблесками солнечных лучей, перечеркивает невидимая издалека черная полоса притаившегося оврага…
Всем известно, что зима – тяжелое время для крестьян. Особенно для бедняков и тех, кто живет на отшибе, вдали от деревни. Лес под боком уже не радует – вместо брусники, малины, орехов и грибов, которые предприимчивые хозяюшки уже назапасили в погребах, оттуда долгими, темно-синими ночами льется заунывный, тоскливый волчий вой, который даже сторожевых псов заставляет забиться поглубже в будки, не высовывая оттуда и носа. Лесное зверье не дремлет: серые хищники кружат вокруг деревни, норовя утащить если не козу или ягненка, то хотя бы собаку или кошку. Зайцы, несмотря на все ухищрения крестьян, забираются в сады, обдирая острыми зубами кору с молодых яблонек да грушек.
Сильные холода да многодневные метели-завирухи, заметающие дома по самые окна, тоже не приносят радости. Так было и этой зимой - жгучий мороз выгнал из нор лесных крыс, и серые проныры безо всяких приглашений переселились в дома, за пару ночей изничтожив несчастных мышей, недодушенных кошками. А крысы, как говорят все приметы, не к добру. Эти голохвостые твари принесли в деревню страшную болезнь, от которой не помогали травяные настои, столь действенные при обычной простуде. Не помогало ни одно известное простым людям лекарство, а лихорадка распространялась быстро, словно пожар, выкашивая как здоровенных мужиков, так и женщин, стариков и детей. Последних – в особенно больших количествах.
Едва лишь прошел слух об этой лихоманке, лесник запретил жене и дочери наведываться в деревню. Он надеялся, что их небольшой домик на самой опушке леса напасть обойдет стороной, собрав свою страшную жатву в окрестных селах. Ведь была же надежда, что старый король, прослышав о бедах простого люда, в скором времени пришлет сюда, за лес, своего придворного мага-целителя, который одним щелчком пальцев да движением мохнатых бровей изгонит из деревеньки страшный недуг, поднимет на ноги больных. Но люди умирали, над деревней уже несколько дней стоял плач, поднимался тяжелый, густой дым от погребальных костров, а помощь все не приходила. А ведь ее ждали, как и снисхождения богов, но холодные и далекие божества, видимо, сильно прогневались на людей. Молитвы и плач не помогали.
Две недели свирепствовала лихорадка. На третью она докатилась и до одинокой избушки на краю леса.
Тусклым зимним утром мать Маленькой Девочки просто не встала с постели. Болезнь сразу же пустила корни в ее теле, атаковав сразу и жаром, и сухим, выматывающим кашлем. Женщина и пошевелиться не могла – лишь тихо шептала что-то в бреду, глядя в потолок широко раскрытыми, невидящими глазами с расширенным едва ли не а всю радужку зрачком.
Две бессонные ночи у постели больной, проведенные в молитвах и попытках хоть что-то сделать. Маленькая Девочка не сомкнула глаз, постоянно меняя холодные компрессы на горячем лбу матери, покрытому выступившими капельками пота, отпаивая ее самыми разнообразными отварами из лекарственных и не очень трав. На третью ночь мрачный, как туча, лесник отправил дочь спать, обеспокоено пощупав ее лоб и всмотревшись в воспаленные от недосыпа глаза, под которыми залегли тени. Он уже почти отчаялся, понимая, что жену не спасти, и теперь хотел хотя бы уберечь ребенка. Если бы мог – отправил бы дочку в дальнюю деревню, к тетке, вот только за окнами разгулялся такой буран, что опасно было выходить за дровами к сараю…
А Маленькой Девочке как никогда была нужна поддержка ее Принца. Этой зимой гордый предводитель преступников редко являлся ей во снах – разбойникам приходилось прилагать как можно больше усилий, чтобы выжить. У них ведь не было ни теплых изб, ни печей – лишь землянки где-то в лесу. Принц прятал усталость в глазах и отшучивался, когда его подруга с искренней заботой интересовалась, не холодно ли ему жить на продуваемой всеми ветрами поляне, после чего сразу менял тему. Но сейчас допрашивать своего загадочного друга Маленькая Девочка не хотела – ей нужен был тот, на плече которого можно выплакаться.
И хоть в чем-то ей повезло – Черный Принц был в том мирке, который они сочинили на двоих. Как всегда растянулся на пушистой шкуре неизвестного девочке зверя, зарываясь в серебристый мех, и читал какую-то книгу при свете свечи. Но книжку захлопнул сразу же, подняв взгляд на свою подругу и радостно улыбнувшись ей, вот только почти сразу же нахмурился, озабоченно вглядевшись в ее лицо:
- Что случилось, радость моя?
Маленькая Девочка не ответила – мешал комок в горле. Все, на что ее хватило – кинуться к Принцу и, обняв его, долго рыдать на груди друга, захлебываясь отчаянными, горестными всхлипами, выплакивая всю свою боль, весь свой страх и тоску. Она боялась, что ее мама умрет, боялась, что заболеет отец, боялась подхватить лихорадку и умереть. Боялась, что никто, никто не поможет им и тем умирающим в деревне… А Принц, ошеломленный и обеспокоенный таким состоянием своей юной подруге, утешающее гладил ее по волосам, обнимая худенькие, вздрагивающие плечи, и шептал ей на ухо слова утешения. И, в конце концов, когда слезы у девочки закончились и она лишь судорожно всхлипывала, теплые ладони вожака разбойников легли Маленькой Девочке на плечи и легонько ее встряхнули:
- Ну же, не плачь. Принцессам не полагается плакать!
- Принцессам? – Маленькая Девочка до того изумилась, что перестала всхлипывать, уставившись на своего друга круглыми от удивления заплаканными глазами. В последний раз шмыгнула носом и рукавом вышитой льняной рубахи вытерла со щек соленые дорожки слез.
- Конечно! – Черный Принц ободряюще улыбнулся девушке, - Принцессы обычно рождаются в прекрасных замках и растут в окружении нянечек, слуг, роскошных платьев и украшений. Но я ведь необычный принц, поэтому мне нужна особенная Принцесса. И я ее нашел.
Говорил он серьезно, несмотря на шутливый тон, чем удивил свою подругу еще больше. Она удивленно захлопала глазами и попыталась было еще что-то спросить, но Принц, как всегда, ловко перевел тему:
- Поведаешь мне, что у тебя стряслось? – забота в его голосе была неподдельной. Маленькая Девочка снова всхлипнула, и тихо, сбивчиво принялась рассказывать о страшной болезни, которую в деревню принесли крысы. Про то, что королевский чародей-врачеватель не спешит на помощь, про то, что в селе не успевают хоронить умирающих и сжигают их на общем костре, про то, что заболела ее мать… Принц на глазах становился все серьезнее и собраннее, взгляд его необычных темно-фиолетовых глаз неуловимо перетек в непривычно цепкий и хмурый. Предводитель разбойников задумчиво покусывал нижнюю губу и, что было совсем не похоже на него, несколько раз нетерпеливо привставал на локте, словно порываясь куда-то идти, но сдерживался и все-таки выслушал свою подругу до конца. Потом ласково погладил девочку по волосам и уверенно, со все своим авторитетом заявил:
- Не беспокойся. Все будет хорошо.
- Правда? – девчонка смотрела на друга с надеждой, и он, не выдержав, улыбнулся ей, после чего почти невесомо коснулся губами ее лба:
- Слово Принца. А теперь мне пора, - попрощаться с ним Маленькая Девочка не успела, ибо яркий сон оборвался резко, сменившись темнотой ночи. Поерзав под одеялом, она все-таки смогла заснуть – ведь теперь вера в то, что все наладится, вновь вернулась в ее сердце, выгнав оттуда страх.
Спала девочка на редкость крепко – еще бы, двое суток без сна. Она не слышала тихих ругательств отца, его тяжелых шагов по кухне, того, как он застывает иногда, прислушиваясь к едва заметному дыханию жены, так и не пришедшей в себя за это время. Ей становилось все хуже и хуже, и далекий волчий вой, несущийся со стороны леса, звучал похоронным плачем. Метель стихла, небо прояснилось, и избу сквозь покрытые изморозью окна заливал мертвенный, холодный свет луны. Это была самая тяжелая ночь в жизни лесника…
Утром Маленькая Девочка проснулась от стука в дверь. Она резко села на кровати, отбросив в сторону одеяло и спустив босые ноги на пол, но ползущий от досок холод заставил ее ойкнуть и побыстрее натянуть вязаные носки. Уже после этого, накинув на плечи полушубок, девчонка зашлепала к сеням, откуда слышался голос подоспевшего навстречу гостю отца. Радостный голос.
- Королевский целитель приехал, - сообщил лесник радостную весть, пропуская в избу сухопарого пожилого мужчину с торбой трав за спиной и магическим посохом. Целитель с пафосно-самодовольной миной потребовал отвести его к больной, а девочку в комнату матери не пустили, шуганув на печь. И, пока из комнаты родителей слышался речитатив заклинания, «приправленный» плывущим по воздуху ароматом лекарственных трав, Маленькая Девочка поспешно оделась и выскользнула за дверь. Даже лыж не взяла – так и побрела к лесу по пояс в снегу.
Но это того стоило.
Принц был там. Стоял под сенью вековых елей, под которыми еще таился ночной полумрак, удерживая за поводья черного боевого коня. Стоял и улыбался, как будто ничего особенного не происходило.
Им не нужно было слов. Девчонка чуть не сбила своего героя с ног, порывисто его обнимая, а Принц не выдержал и рассмеялся, поймав слетевшую с головы подруги шапку и нахлобучив ее обратно. Приложил палец к ее губам, не давая и слова сказать, на корню обрывая тот ворох благодарностей, который готова была обрушить на него Маленькая Девочка. Снова улыбнулся и подмигнул:
- А ты повзрослела, Юная Красавица, - словно знак, что детство закончилось. Сухие, обветренные губы мягко коснулись виска девчонки, - Беги домой. Твоя мама очнулась.
И правда – целитель уже одевал лыжи у самого порога, отмахиваясь от благодарностей лесника. Правда, пару монет взял, после чего вальяжно заскользил на лыжах к деревне.
- Мы еще увидимся? – Юная Красавица, за эти дни окончательно расставшись с детством, обернулась, глядя через плечо на вскочившего в седло Принца. Тот только отсалютовал ей:
- Конечно! Ты ведь моя Принцесса! – конь развернулся на задних ногах и скакнул через сугроб, унося седока в лес.
«Особенная»… Улыбнувшись сквозь выступившие на глазах слезы, девчонка запрыгала по своим же следам, поспешаясь домой, к чудом вырванной из когтей смерти матери…

Королевский целитель объявился в деревне только через месяц. И был очень удивлен, когда вместо золотых монет его наградили парой тумаков. Да и мерзлые ледышки летели вслед его расписным саням…

@темы: сказка о Принце, сказка, для Мари, Знак Рас

---

Принца снова порадовали х)

25.01.2012 в 14:10

Пишет  Elise Favolosa:

Сказка.
Автор: в неадеквате Elise Favolosa
Написано, конечно, для Savada Shin. обещала же.
Всем остальным, кому тоже интересно - добро пожаловать в неправильную сказку!)))

Часть 2. О зеркалах и правде

***

Принцесса просыпается мгновенно, будто секунду назад из нее вышибли весь воздух - по крайней мере, ощущения примерно такие же: в груди болит и тянет за ребра куда-то вверх; принцессе кажется, что в солнечное сплетение ей кто-то воткнул гарпун, но это иллюзия. Как всегда, просто сон.

Несколько дней назад они с принцем вернулись из путешествия к морю, где он, улыбаясь, по вечерам стоял на пирсе и тянул руки к горизонту, что-то рассказывая... Он был настолько увлечен тем, что хотел до нее донести, совсем не замечал: принцесса, прижав ладони к груди, испуганно и завороженно наблюдает за тем, как у скал пятеро рыбаков вытаскивают китенка, дергая за длинный зазубренный гарпун, перепачканный темной кровью.
- Веришь? - спросил принц тогда, и это была единственная его реплика, которую она услышала.
Принцесса с трудом отняла от груди руки: ей думалось, что гарпун этот проворачивали в ней, и если она отнимет руки, то кровь зальет весь пирс, попадет в воду и испортит неповторимый сине-зеленый морской оттенок волн.
- Наверное, - улыбнулась принцесса. - Как можно тебе не верить?
На другом берегу, у скал, один рыбак, восторженно кричал что-то своим друзьям, нанизывая на гарпун сердце китенка.

С тех пор она не может отделаться от ощущения чего-то чужеродного в груди - слишком впечатлительна, чтобы забыть людскую жестокость, и слишком труслива, чтобы признать, что теперь жестока не меньше. Принцесса пытается убедить себя в невозможности иного пути, но обманывать себя - не выход. Обвинять во всем принца тоже не получается - она много дней потратила на то, чтобы вновь сделать его первоисточником всех своих бед, и все равно не смогла. Ее гложет что-то глубоко личное, похожее на чувство вины, вот только принцесса не помнит, в чем виновата.
Или же просто не хочет вспоминать.
- Ты почему не спишь? - спрашивает принц, закрывая дверь в комнату и снимая плащ. Луна серебрит его черные одежды, на которых не видны пятна крови; но они есть, точно есть, принцесса уверена. Сказка ведь неправильная. Принц тоже. И она, конечно.
- Что-то случилось?
- Нет, конечно, нет, - принцесса протягивает к нему замерзшие руки. - Ложись, тебе нужен отдых.
- Знаю, - кивает принц. В темноте не заметить, но он ухмыляется, как обычно, когда слышит в ее голосе заботу. - Тебе тоже, вообще-то.
Интересно, ему кто-нибудь говорил, что у его поцелуев вкус черники?

***
Наверное, нет.
Она уж точно не скажет.

- Спокойной ночи, принц.
- Да. Доброй ночи.

Принцесса вполне довольна жизнью - да-да, не думайте. То, что ей, похоже, нравится себя изводить - это ее личное дело, и принц не вмешивается. У него и без того полно забот: влияние банды достигло небывалых высот, поэтому нужно поскорее свергнуть короля и начать настоящую жизнь. В ней, конечно, не будет места хрупким синеглазым девушкам, и он старается держаться подальше от принцессы, которая, похоже, совсем не против.
С каждым днем выходит все хуже.
Ей вдруг приходит в голову, что она непременно должна овладеть искусством метания ножей - и мир мгновенно переворачивается с ног на голову. Платья забыты, теперь она заправляет в охотничьи сапоги мужские брюки, перетянутые ремнем, укладывает косы короной и носит за поясом чуть ли не целый арсенал клинков. Тоненькая березка на берегу реки превращается в мишень, и раны в древесине, сочащиеся прозрачным ароматным соком, принцесса затыкает мхом. Березка меняется до неузнаваемости, белоснежная кора превращается в мягкий зеленый камзол, а принцесса играет с длинным клинком, прикидывая, как бы вогнать его поглубже в дерево.
Принц в такие дни сидит на ветке раскидистого дуба, прячась в его листве, и думает, что лучше уж бы она порезала пальцы или ладони и перестала страдать ерундой, чем калечила дерево и пыталась довести свое умение до совершенства. Ему было проще, когда она ненавидела их всех и разгуливала по лагерю и замку с пустым взглядом и неестественно прямой спиной. Тогда она склеивала свой распавшийся на осколки мир, тогда у них обоих еще была надежда на правильный исход.
... Но принцесса взяла и склеила все неправильно.
Принц говорит себе, что ему все равно, но даже думать не желает о времени, когда сумасшедшей инфанте придет в голову отправиться на поле боя.
Он бросает свой нож, и тот вонзается рядом с ее клинком в бедную березку, которая давно бы уже иссохла и погибла, но все еще шумит листвой. Сказка-то неправильная.
- Привет, - машет ему принцесса, - кот ученый!
И смеется.
Он спрыгивает с дерева, неслышно приближается и обнимает ее за талию. Ищет на ладонях порезы - безуспешно, - клянет девчонку, у которой весь мир наизнанку, на чем свет стоит.
- Ты молодец, знаешь? Правда, молодец.
Вообще-то он хотел сказать совсем другое, но принцесса улыбается так радостно, что принц уверен: он все сделал правильно.

Принцесса многого ему не рассказывает.
Например, она убеждена: принцу не следует знать о странном зеркале в одной из полузаброшенных башен замка. В книгах, которые принцесса читала в детстве, говорится о том, что в таких зеркалах живет некто, убеждающий хозяйку в ее неотразимости - к чему предводителю самой влиятельной банды трех королевств знать о такой ерунде?
На рассвете она целует спящего принца в висок, говорит:
- Спокойной ночи, - и бежит в башню босиком, держа туфли в руках.
Дверь на площадку башни чуть-чуть скрипит, но разбойники, уставшие за ночь, спят слишком крепко, чтобы что-то услышать, поэтому никто ее не останавливает.
И это к лучшему.

Зеркало посередине пересекает трещина - широкая и неровная, - делит его на две зазубренные половинки и бежит сверху вних до самой серебряной оправы, почерневшей то ли от времени, то ли от влажности. Оно большое, во весь рост, и когда принцесса стоит точно по центру, вглядываясь в свое отражение, то чувствует холод, что идет от стекла, и видит абсолютно противоположные половины себя. Настоящую - слева, - с распущенными волосами, припухшими губами и спрятанными за воротником платья следами от поцелуев; и ту, которой она никогда не была, - справа, - с потухшим взглядом, с горностаевой мантией на плечах и тяжелой золотой короной на голове. Трещина в стекле тянет в себя розоватое утреннее сияние, и другая половина ее растягивает накрашенные губы в фальшивой улыбке, поднимает скипетр и что-то беззвучно шепчет.
У принцессы кружится голова.
- Здравствуй, - говорит кто-то за ее спиной.
Она оборачивается и видит высокую сухощавую женщину с канвой в руках; видит вколотую в незаконченную вышивку иглу, какие-то странные ломаные узоры, и женщина смеется, запрокинув голову, когда на лице принцессы отражается непонимание.
- Вы кто?
- Сказка, - говорит женщина, и черты ее лица плывут, как воск по свече, меняясь так быстро, что принцесса прижимает ладонь к губам, борясь с подступившей тошнотой. - И нечего так на меня смотреть.
Принцесса молчит.
- Ты сама виновата.
- В чем? - инфанта с трудом заставляет себя говорить, потому что видеть Сказку перед собой оказывается куда сложнее, чем жить в ней.
- Разве не видишь? - Сказка разводит руками, указывая на треснутое зеркало, паутину в углах и холодные камни пустой площадки. - Это не твоя жизнь! Не твоя! Ты должна была править Лазурным королевством, быть женой почтенного короля, пользоваться любовью подданных, а вместо этого согреваешь постель разбойнику! - голос гулко отдается у принцессы в голове, и ей страшно.
- Он принц!..
- Воров? Убийц? - криво усмехается ее собеседница. - Он сломал тебе жизнь, он тебя сломал... посмотри, кем ты стала!
Сказка надрывает воротник ее платья, обнажая следы тех темных, тягучих ночей, и принцесса опускает глаза, чтобы не видеть, как левая половина ее отражения утирает алые слезы со щек.
- Наложница!.. - шипит она, и несуществующий гарпун все глубже вонзается в тело принцессы.
Солнце поднимается выше, но камни под ногами все такие же холодные. Принцесса думает, что лучше бы уже сойти с ума, - тогда не было бы так страшно неизвестно от чего.
- Покажи мне отца, - просит инфанта. - Он жив?
- Нет, он умер год назад, в тот же вечер, как ты сбежала, - горько вздыхает Сказка, делая очередной стежок и даже не глядя на канву. - Хочешь посмотреть, как все было бы, если бы ты не сбежала?
Это неправильно - поддаваться на уговоры того, с кем знакома от силы полчаса, но в этом мире все неправильно, и принцесса тонет в собственном чувстве вины. Чем хуже ей настоящей, тем здоровее и счастливее выглядит та, которой она никогда не была.
- Да, хочу, - принцесса гордо поднимает голову и смотрит прямо в глаза своему отражению, разорванному на две половины.
Сказка ухмыляется и делает очередной стежок.

... Зеркало срастается, и принцесса видит себя в подвенечном платье, целующей руку старого короля - ее отца, а потом произносящей клятву любви и верности другому седовласому монарху - ее мужу. Лицо у нее - другой, ненастоящей, - одухотворенное и совершенно счастливое, и когда ее крылья белоснежным облаком перьев осыпаются за ее спиной, на бледном лице с ярко накрашенными губами вспыхивает торжествующая улыбка.
Она видит себя в объятиях Лазурного Принца, сына ее супруга, и краска стыда заливает ее щеки, но потом картинка меняется - и перед инфантой уже ее ребенок, прекрасный здоровый мальчик, так похожий на своего царственного отца. Рожденный в прелюбодеянии, но принцесса даже сквозь зеркало ощущает счастье, исходящее от другой себя. Никто не узнает, что в жилах младенца течет кровь принца, а не короля, потому что юная королева любит своего мужа. Искренне любит того, кто годится ей в отцы.
Тогда зачем она это делает?
- Это было бы правильно, ты же знаешь, что пожилой король не смог бы стать отцом снова. Ты счастлива там, - шепчет Сказка прямо за ее спиной. - В том, что тот мир рухнул, лишь твоя вина.
Принцесса вздрагивает, будто ее ударили, но не может оторвать взгляда от зеркальной глади, где мелькают картинки из другой жизни. Ликующий народ, балы и визиты к августейшему отцу, который души не чает в собственном внуке... Счастливая, почти победная улыбка на лице молодой правительницы. Мир в королевствах и суды над бандитами, прячущимися в лесах.
- А... где он? - почти неслышно шепчет принцесса, холодея от дурного предчувствия.
- Смотри, - отвечает Сказка.
И она видит.
Видит, как высокий юноша, гордо расправив плечи, медленно поднимается на помост, где его уже ожидает наточенное лезвие гильотины. Он снимает шляпу, склоняется в насмешливом поклоне перед пленившей его королевой, и улыбается - спокойно, как будто он способен что-то решать в этот момент. Королева - другая она, - поднимает скипетр и беззвучно шевелит губами, произнося слова приговора. Принц снова кивает, опускается на колени перед ней и протягивает наточенный клинок, предлагая ей самой свершить наказание.

Принцесса с трудом удерживается на ногах и отказывается верить глазам, когда видит себя... ту, которая собственноручно приводит приговор в исполнение, с легкой спокойной улыбкой отрубая голову ее Принцу.
- Нет, - неестественно тонким голосом произносит она, прижав дрожащие пальцы к губам. - Нет. Нет-нет-нет. Я не могла так поступить.
- Он преступник, - Сказка ласково проводит рукой по ее щеке, мокрой от слез. - Он творит зло и должен быть наказан. В правильных сказках всегда побеждает добро, видишь?

В зеркале высокая гордая королева вытирает окровавленный меч об одежду казненного ею предводителя банды и победно вскидывает руку вверх. Ей вторит гул голосов: люди радуются тому, что зло в их мире повержено навсегда.

- Сейчас твое королевство разодрано соседними королями на части, как старое покрывало, отец мертв, а ты находишь утешение в лживых объятиях того, чьи руки по локоть в крови невинных, - вкрадчиво нашептывает ей Сказка, готовясь сделать решающий стежок. - Достаточно одного твоего слова, и все изменится... И ты снова будешь счастлива.
Принцесса молчит, думая о том, что принц ее никогда не полюбит. Да и зачем ему бывшая инфанта, чья корона давно рассыпалась пылью, а сердце бесследно исчезло из сокровищницы ее отца много месяцев назад? Зачем ему она, если очень скоро ее принц наденет корону и станет править всеми тремя кролевствами, а разбойники, воры и убийцы из его шайки станут герцогами, графами и лордами?..
Ему, может быть, и плевать.
Но принцесса никогда не сможет покинуть того, кто дарит ей чувство защищенности и спокойствия, кто делится с нею собой... и, в конце концов, теперь он согревает ее постель, раз уж на то пошло.
- Что ты ответишь, принцесса? - говорит Сказка, которая давно уже исколола себе все пальцы, дожидаясь ее слов.
Она улыбается. Принять решение удивительно легко.
К черту счастливые концы.
- Никогда. Слышишь? Никогда!
И кто посмеет теперь назвать ее сказку неправильной?

***
Принцесса просыпается мгновенно, будто секунду назад из нее вышибли весь воздух, но ощущения, будто в грудь вонзен гарпун, больше нет. Она чувствует собственные крылья, сильные и крепкие, и уверена, что может взлететь как только захочет.
Она хочет. И поднимается с кровати, чтобы убежать в лес, где, вдали от чужих взглядов, сможет стать собой: петь, учиться летать и метать ножи с ювелирной точностью и неженской силой.
- Эй, куда собралась? - принц обнимает ее, притягивая к себе, и целует в щеку. Руки у него теплые, объятия крепкие и уверенные... и черт возьми, как она по нему соскучилась! - Я тебя не отпускал, принцессса.
Она смеется, обнимая его в ответ, радуясь теплу его тела - живому! - и целуя бьющуюся жилку на шее.
- Вообще-то я собираюсь отравлять тебе жизнь еще очень долго, так что даже не мечтай - не уйду. И командовать собой тоже не позволю!
- Не поверишь, - он насмешливо улыбается, склонив голову и внимательно глядя ей в лицо. - Я знаю.
Принцесса почему-то бесконечно, непозволительно и абсолютно счастлива.
И она ни за что не расскажет ему, что было бы, если бы много дней назад - и совсем недавно тоже, - она сделала другой выбор.

Конец 2 части.

@темы: сказка, мне

---

~Сказка о Маленькой Девочке и Черном Принце. Часть вторая~

Посвящается Elise Favolosa, написано для нее же. Все параллели - с ролевой игрой www.znakras.rolka.su

А жизнь шла своим чередом, несмотря на то, что вся страна скорбела по безвременно погибшему Принцу, наследнику престола, погрузившись в траур. Старый Король, потерявший свою единственную надежду и опору трона, больше не устраивал пышных празднеств и балов, распустив почти весь двор, и, несмотря на негодование своих ближайших советников, объявил преемником своего незаконнорожденного сына, никому ранее не известного. Юношу призвали ко двору, предъявили народу и занялись экстренной подготовкой новоявленного наследника к его будущему правлению, отчего бедняга чуть ли не волком выл, постоянно порываясь сбежать из дворца.

Для простого же народа ничего не изменилось. Для нашей юной героини – тоже. Она все так же жила в домике на опушке, помогала матери, чем могла, и больше не порывалась отправиться в путешествие через лес. Ведь сказка для нее только начиналась…
Теперь уже Черный Принц приходил к ней во снах. Сначала неясными, обрывочными видениями, сумбурными и расплывчатыми, как и все детские фантазии. Затем фантазия обрела четкие формы и стала второй реальностью, и Маленькая Девочка ночи напролет болтала со своим Принцем. Ну, по крайней мере, ей так казалось…
На самом деле эти сны приходили не каждую ночь – они появлялись стихийно, иногда почти две недели подряд, иногда с многодневными перерывами. Иногда видение растягивалось на всю ночь, иногда приходило всего на четверть часа под утро, но каждый такой сон Маленькая Девочка встречала с радостью, а в другие дни расстраивалась и грустила. Ведь благодаря этим видениям она могла узнавать своего Принца – такого странного, непохожего на всех людей, которых девочка знала, но одновременно почему-то близкого, не чужого.
Принц покорил ее уже тем, что нисколько не брезговал общением с, в общем-то, обычным ребенком из разряда «сопливец мелкий, обыкновенный». Напротив, он не старался скрыть, что разговоры с Маленькой Девочкой его забавляют, и что он сам скучает по ней в то время, когда во снах они не могут видеться.
Однажды девчонка набралась смелости и спросила у Черного Принца:
- Почему это так? Почему мы не можем видеться каждую ночь? – в реальности этих снов она уже давно не сомневалась, узнав своего героя поближе. Умный, ироничный, в чем-то даже жестокий (если судить по некоторым советам, которые Принц давал своей маленькой подруге), но в то же время умеющий быть ласковым, мягким и по-детски веселиться – это точно был Он, тот самый лидер воров и убийц, повстречавшийся ей на лесной тропинке. Живой и настоящий, а не игра воображения. И то место, созданное ими обоими во снах, было не обычной фантазией, а почти-реальностью.
Принц только улыбнулся, прищурив глаза. Он лежал на широкой кровати, закинув ноги на спинку, и только благодушно фыркал, позволяя Маленькой Девочке щекотать ему нос пером от его же шляпы.
- Потому что мы приходим сюда только в те моменты, когда и ты, и я спим. Это так, и нельзя иначе, - Принц улыбался, а Маленькая Девочка надулась:
- Но я ведь сплю каждую ночь! – как и все маленькие девочки, она отправлялась в постель довольно рано, ведь всем детям положено ночью спать в своих кроватках, - Почему ты так не можешь?
Черный Принц тихо засмеялся и щелкнул зубами, пытаясь на потеху девочке поймать кончик пушистого пера, которым его дразнили:
- Но я ведь не обычный Принц, верно? Воры и убийцы – ночные работники, и часто приходится отсыпаться днем. Такие вот мы романтики…
Маленькая Девочка только вздохнула, понимая, что Принц прав. Она ведь знала, что он – преступник, пусть этот факт и не пугал ее. Девчонка знала, что, несмотря на то, что Принц у нее Черный, он добрый и хороший. Его просто считают злым.
- А как это возможно? – детская любознательность быстро взяла верх, и пытливый ум Маленькой Девочки требовал объяснения.
- О, ну ты ведь помнишь то кольцо, которое я подарил тебе? – Принц лукаво улыбался, скосив на подругу свои хитрые, непроницаемые темно-фиолетовые глаза, - Ты ведь не продашь его кому-нибудь?
Вот так и раскрылся секрет необычных снов. И, конечно же, Маленькая Девочка с этого момента пуще прежнего берегла кольцо, подаренное ей ее героем. Ведь именно благодаря этой серебряной безделушке становилась возможной связь между ними – та тонкая ниточка волшебства, соединяющая два сознания, два тела, и, может быть (чем черт не шутит?), и две души…
С этих пор девчонка не донимала своего Принца расспросами, раз и навсегда приняв для себя безоговорочно одно обоснование – волшебство. Ведь сказкам полагается быть волшебными? Вот и ее маленькая личная сказка стала такой. А что еще нужно для полного счастья обычной маленькой девочке? Ведь в какой-то мере ее мечты стали реальностью, привнеся в ее скучный, обыденный мир немного ярких, необычных красок, которые, тем не менее, делали повседневность не такой уж тусклой.
Понемногу подрастая, Маленькая Девочка все крепче привязывалась к Принцу, и, конечно же, все лучше и лучше узнавала его. Ведь с ней (а она искренне считала, что ТОЛЬКО с ней) он не старался держать дистанцию, не пытался скрываться за маской лжи и притворства. О да, Черный Принц был сдержанным, но со временем его маленькая подруга начала понимать, что скрывает он только то, что могло бы ее огорчить. С одной стороны Маленькая Девочка хотела знать абсолютно все секреты своего Принца, с другой же отчетливо понимала, что многое о нем ей знать попросту не стоит. Ведь даже в этих волшебных снах от реальности невозможно убежать.
…Она не раз подмечала, что Принц приходил раненым – по-видимому, даже волшебство не могло помочь ему сделать вид, что все в порядке. В такие моменты него пахло кровью, а губы иногда едва заметно кривились от боли, пусть Принц и старался вести себя так же, как и всегда. И Маленькая девочка смеялась вместе с ним – она тоже научилась делать вид, что ничего не замечает, чтобы не огорчать своего друга. Это был их сон, их игра, и не обязательно было Принцу знать, что она видит, подмечает тень усталости и боли на дне фиалковых глаз, замечает, как тяжело вздымается порой его грудь, как все заметнее становятся морщинки в уголках глаз. И Принц продолжал шутить и развлекать свою подругу, которая, видимо, все-таки не была ему в тягость. Впрочем, на нем все заживало как на собаке, и вожак всея преступности королевства очень быстро приходил в норму, а точнее – в свое обычное ироничное состояние с легким налетом искренней открытости и веселья. Все же он был взрослым, в отличие от своей юной подруги, и лишь вел себя порой как ребенок. И всегда в нем чувствовался жесткий, несгибаемый стержень – тот самый, который не давал Маленькой Девочке забыть, что перед ней все-таки преступник, на руках которого много крови. В том числе – и «голубой» крови сына Короля…
Но в те моменты, когда плохо было Маленькой Девочке, когда она болела или была расстроена до слез, вся эта твердость, жесткость и ироничность Принца (вернее, его непрошибаемый цинизм, но маленькие девочки-то таких слов не знают) куда-то улетучивались. Он заботился о своей маленькой подруге как о самом дорогом существе в мире: внимательно выслушивал все ее детские печали и горести, старался поддержать и приободрить, или же просто молча обнимал – пожалуй, единственное, что Принц мог сделать для девчонки, но и этого ей было достаточно. Правда, иногда больше всего на свете Маленькая Девочка хотела снова увидеть своего героя – не во снах, а в реальности…

@темы: сказка, для Мари, Знак Рас, сказка о Принце

---

Моя радость таки дописала мне сказку ^___^ Принц в восторге.)

15.01.2012 в 15:11

Пишет  Elise Favolosa:

Очередная попытка написать сказку.

Осторожно, я сама не понимаю, как это получилось

Часть 1.

Сказка эта, конечно же, неправильная - в наш полусумасшедший век обычных волшебных историй с принцессами-драконами-первыми поцелуями и крестной феей где-то в общей куче давно уже не существует. Теперь принцесса может запросто влюбиться в дракона , сбежать с собственной свадьбы, оборвав подол роскошного платья и стащив в оружейной рог, лук и стрелы. Она играючи научится плутать по лесам, ловить и свежевать дичь для ужина и прятаться от разыскивающей ее стражи. Но рано или поздно принцесса обязательно попадет в руки к разбойникам - и тут все, конечно же, подумают, что история возвращается на круги своя: в таких случаях просто обязан появиться принц.

... И он появляется - весь такой самодовольный и надменный в лучах закатного солнца, вытирает окровавленный клинок о траву и снимает широкополую шляпу, завидев красавицу, привязанную к дереву. Принц садится к костру, и горе-беглянка видит его спину, исполосованную шрамами. Он ужинает с разбойниками, обсуждает какие-то новые авантюры, а принцесса влюблена в дракона и рада, что не вышла замуж за старого короля соседней страны, который никогда не оценил бы ее крыльев. Ночной ветер холодит кожу, веревки больно впиваются в руки, а она все равно надеется на освобождение: ее окружает пусть и неправильная, но все же сказки.
К несчастью этот принц никого не спасает: он забирает принцессу к себе и говорит с ней - долго, мягко, завораживаще. Голос его такой теплый, чарующий и манящий, что измученная душа и уставшее тело инфанты не находят в себе сил сопротивляться тщательно подобранным словам и невесомым прикосновениям. Она даже не удивляется, когда утром просыпается в его постели, прикрытая лишь простыней, а то ли принц, то ли вор и разбойник - или все это вместе, - лежит рядом и рассматривает ее, насмешливо щурясь, и в глазах его - просто темных, цвета почему-то не разобрать, - горит интерес и причудливо сплавленное с ним полное безразличие к ее судьбе. Это могло бы показаться странным, но сказка у нас неправильная, а принцесса слишком устала воевать с миром за свое счастье. Она обнимает принца-разбойника за шею, - ее руки, белые и холодные, странно смотрятся на его до черноты темной, нестерпимо горячей коже, - и целует, крепко зажмурившись, безуспешно пытаясь убежать от реальности.
- Тебе не кажется, что это неразумно - доверять незнакомцам? - спрашивает принц, когда она отстраняется, чтобы сделать вдох.
Принцесса пожимает плечами, устало прикрыв глаза.
- Ты просто не подумал, что мне может быть все равно.
В обычной сказке эти двое просто обязаны поклясться друг другу в вечной любви и пожениться тут же - это же, безусловно, любовь, разве вы не видите, на что она решилась, едва увидев его? Но никто даже и не заподозрит, что наша принцесса всего лишь отчаянно хочет почувствовать себя живой: сердце ее отец хранит у себя в сокровищнице, которую сторожит тот самый дракон. Внутри у нее холод, она привыкла быть послушной доченькой, ведь "где сокровище ваше, там будет и сердце ваше", и разве принцесса до этого могла пожелать покинуть хранителей ее сердца?.. Она влюблена в грозное чудовище с детских лет, но так рационально и обоснованно, что любовь ей кажется прихотью разума. В глупых детских книжках принцесса когда-то читала истории о том, как при виде любимого в груди разливается тепло, за спиной раскрываются крылья и тебе хочется отдать жизнь только за то, чтобы он был счастлив. И самое главное - ни одна принцесса из тех сказок не знала, за что именно она так сильно любит своего суженого.
- О чем ты думаешь? - спрашивает принц, прижимая ее к себе. - Почему молчишь?
А она прячет лицо у него на груди - неслыханная вольность!.. но что ей терять после прошедшей ночи? - и думает, что сбежит сразу, как заживут сбитые в кровь босые ноги. Она вспоминает каждую мелочь, за которую любит дракона, и в конце их оказывается не так уж много.
- Думаю, как поступить... Я же не смогу оставаться здесь вечно.
Принц-разбойник сжимает пальцами ее подбородок, заставляя поднять голову, и принцесса невольно вздрагивает от пронизывающего насквозь взгляда.
- Что же ты, красавица... ты же не думаешь, что мы тебя просто так отпустим? И с чего ты взяла, что я вообще намерен тебя отпускать?
У нее кружится голова, хочется одновременно растерзать нахала и позорно разреветься от безысходности - до красных пятен на щеках, дрожащих пальцев и спасительного тумана в мыслях. Но она принцесса. хоть и неправильная, значит, поступить так равносильно потере чести - ей пришлось столько перенести, неужели какой-то самоуверенный повеса сможет сломать ее? Ни за что!
- Ты же так не думаешь, я прав? - повторяет он, пока рука его скользит по бедру принцессы, сдвигая простынь вверх, к талии.
Ей намного проще поцеловать, чем ответить.

Со временем принцесса привыкает к тому, что разбойники шепчутся за ее спиной, стоит ей появиться на виду, и уже не кусает губы в попытке удержать злые слезы. Она больше не спускает пар, молотя кулаками по стене, как обезумевший пленный рыцарь, а ходит с высоко поднятой головой, лучезарно улыбаясь в ответ на сальные шуточки и недвусмысленные намеки.
Как бы то ни было, в ней течет королевская кровь, и несостоявшейся королеве не пристало обращать внимание на презренную чернь.
Принц дарит ей красивые платья и отпускает прогуляться к реке по первому желанию, но каждую секунду, пока она неспешно бродит по берегу или купается, выпустив на свободу уставшие от неволи крылья, инфанта чувствует на себе его пристальный взгляд и понимает: ей не вырваться.

Принцесса, сама того не желая и отчаянно сражаясь с изменениями, происходящими в ней, начинает забывать, что такое истинная свобода; в ней горит обида и уязвленная гордость - роль наложницы главаря какой-то известной на сотни миль вокруг банды не по вкусу девушке королевских кровей, но время идет, и из ее памяти стирается прошлая жизнь.
Иногда она просыпается по ночам в одиночестве и вместо облегчения чувствует страх. У ее принца теплые руки, от которых пахнет кровью и полынью, и она, даже будучи пленницей, теперь боится остаться без призрачного чувства защищенности - той платы, что она может требовать за свое тело.
Она ненавидит принца, но пока он рядом, никто не смеет причинить пленнице боль.
- Ты еще не смирилась, - говорит принц-разбойник по вечерам, когда одеждой ей служит разве только лунный свет, льющийся в окно.
Принцесса гордо вздергивает подбородок, только бы он не увидел в ее глазах пустоту и горечь, боль и тоску - у них его запах, аромат крови и полыни, она уже не уверена, что прошлая жизнь во дворце не была просто сном.
Ее реальность состоит из бесконечных дней и темных, тягучих ночей, наполненных тайной, которая не известна разве что мертвому. Правильная волшебная сказка глядит на принца и принцессу из зеркала и, горько улыбаясь, качает головой, когда инфанта впивается ногтями разбойнику в спину, а он сцеловывает соленые капли крови с ее искусанных губ. Но поделать ничего нельзя: в этом мире царствует своя магия, замешанная на ярости и ненависти, лжи и предательстве, и никто не знает, какая из множества масок является его настоящим лицом.
Она засыпает позже принца, изредка успевая заметить мелькнувшую в зеркале иную жизнь, а с рассветом поднимается с постели, надевает платье, путаясь в крючках и шнурках корсета, и уходит, пока он не проснулся.
Их сказка - неправильная, именно поэтому не стоит нарушать правила.

Но однажды утром, умываясь холодной речной водой, принцесса понимает, что ее прошлое окончательно растворилось, исчезло в вечерних туманах и почти полностью стерлось из памяти. Она больше не помнит ни имени отца, ни своего прекрасного дворца и ненавистного свадебного платья. Все, что у нее остается, - это принц разбойников и воров, прогулки у реки и алые следы от поцелуев на шее, как память о тысяче темных, тягучих ночей. Но это не самое страшное.

Хуже всего то, что принцесса больше не желает для себя иной судьбы.

Она прыгает в реку прямо в платье, глубоко вдохнув, ныряет, но даже в ледяной воде чувствует горячие слезы, бегущие по щекам. Принцесса старается успокоиться, убедить себя, что она не плачет, это всего лишь река. Она вынырнет и будет по-прежнему ненавидеть своих похитителей, этот лес, холодные простыни и белый лунный свет. Научится снова презирать принца, самодовольного и наглого, и неважно, что у него теплые руки и крепкие объятия, неважно, что рядом с ним ей не снятся кошмары. Он украл ее прошлое, сжег ее жизнь много дней назад в разбойничьем костре и теперь играет инфантой, будто куклой, ломая ее и снова собирая в единое целое, сплавляя осколки поцелуями.
Принцесса успокаивает себя долго и не замечает, что воздух в легких заканчивается, горло сдавливает, а перед глазами начинают плясать сине-зеленые пятна. Она не успевает ничего сделать, не успевает открыть рот и глотнуть воды, чтобы эта неправильная сказка, наконец, закончилась, оставив только память о ней и пару-тройку песен о принцессе, что сбежала с собственной свадьбы.

Принц легко вытаскивает ее из воды, обхватив вокруг талии одной рукой, да так и забывает отпустить, прижимая к себе так сильно, что у нее совсем не получается сделать спасительный вдох.
- Ты совсем с ума сошла? - насмешливо интересуется он, укутывая ее в плащ. - Кем надо быть, чтобы попытаться утонуть на мелководье?
- Это ты виноват, - еле слышно шепчет принцесса, - ты во всем виноват.
Он улыбается.
- Я знаю.
Принцесса пристально смотрит на него, и по лицу ее все еще стекают холодные прозрачные капли. Ей холодно, а у принца нестерпимо горячие руки, но инфанта все равно отстраняется, потому что не хочет ни от кого зависеть.
Она собирается требовать свободы, пока хватит сил, наперекор собственным желаниям, но говорит почему-то правду:
- Я никогда от тебя не уйду.
- А кто-то разрешил тебе уходить? - он насмешливо вглядывается в ее лицо, склонив голову набок. - Ты все еще думаешь, что я способен отпустить тебя, как только ты попросишь, и поэтому способна решить остаться?

Ей все еще проще поцеловать его, чем ответить.

... А где-то там, за лесом, в подвале королевского дворца рассыпается изящный золотой обруч инфанты, и огромный дракон растерянно смотрит на свои лапы, в которых только что держал сердце любимой принцессы. Теперь нет ничего, что напоминало бы о дерзкой дочери короля, посмевшей сбежать с самого важного в ее жизни события.
Дракон выдыхает дым, устраивается поудобнее на каменном полу сокровищницы и засыпает - теперь ему нечего хранить.

---

~Сказка о Маленькой Девочке и Черном Принце. Часть первая~

Посвящается Elise Favolosa, написано для нее же. Все параллели - с ролевой игрой www.znakras.rolka.su

Как начинаются сказки? Оригинальничать не будем: в Тридевятом царстве, в Тридесятом государстве жила-была Маленькая Девочка. Как ее звали? Ну а так ли это важно? Мы обойдемся без имен, и будем звать ее просто Маленькой Девочкой, тем более что она мало чем отличалась от сотен других маленьких девочек. И выглядела она довольно обычно: слегка завивающиеся русые волосы медового оттенка, курносый носик, усыпанный веснушками, большие синие глаза… Больше всего на свете, впрочем, как и все дети, она любила сказки и мечтала о самых разнообразных приключениях. Была у нее и самая заветная мечта, не такая уж и удивительная для обычной маленькой девочки: мечта о Принце.
Принц приходил к Маленькой Девочке во снах. В своем воображении она видела золотистые волосы, достигающие плеч, которые поддерживал золотой обруч, украшенный драгоценными камнями, голубые глаза, лицо неземной красоты, ладную фигуру и богатую одежду, расшитую златом, серебром и мелкими алмазами. А еще на бедре Принца висела шпага с позолоченной рукоятью в дорогих ножнах. И, разумеется, восседал этот прекрасный юноша на ослепительно-белом жеребце, который, как знала Маленькая Девочка, был быстрее ветра и мог выбивать копытами снопы искр из дорожных камней.
Вот только никогда в жизни встречать таких красавцев малышке не доводилось. Да и каким образом? В тех местах, где они с родителями жили вот уже несколько лет, Принцев не водилось. Далеко, за глухим лесом, стоял сказочно-красивый летний дворец, но Маленькая Девочка ни разу еще не видела его, только рассказы слышала от крестьян, живущих по соседству. Ее же отец был лесником, и вся семья жила в небольшом домике на опушке того самого глухого леса. «Королевский лес для королевской охоты» - так говорил о нем отец девочки. И, конечно же, родители строго-настрого запрещали любимой дочурке ходить в лес. Ведь водились там разные хищные звери, которые вовсе не против пообедать маленькими девочками. Да и от мальчиков вряд ли откажутся…
А там, за лесом, наверняка жил Принц. Во всяком случае, Маленькая Девочка со всей искренностью своего детского сердца верила в это. И желание увидеть Принца в ее душе с каждым годом все росло и росло, пускало мощные корни, чтобы в один прекрасный день вырваться наружу.
Как и все дети, Маленькая Девочка считала себя достаточно взрослой и самостоятельной. А значит, родители зря оберегают ее: она вполне может за длинный летний день сбегать через лес к тому самому сказочному замку, посмотреть на Принца и вернуться обратно. Папа с мамой даже не заметят, что их доченьки не было дома. Поэтому одним прекрасным солнечным деньком (вернее, солнце еще не встало, однако аквамариновое утреннее небо, подсвеченное на востоке розовым, было чистым и ясным, как глаза младенца) Маленькая Девочка завязала в узелок несколько пирожков и бодрым шагом двинулась по тропинке вглубь леса. Родители должны были вернуться домой из соседней деревни только к завтрашнему дню, и в душе девчонки все пело и плясало от радости: сегодня ее мечта исполнится. Она увидит Принца, а тот, конечно же, влюбится в нее с первого взгляда!
Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мохнатые лапы вековых елей, расцвечивая тропку яркими пятнами. Ничто не омрачало настроения Маленькой Девочки: она вприпрыжку пробиралась между зарослями малинника, на ходу отправляя в рот свежие, сочные ягоды, и напевала веселые песенки. Ее звонкому голоску вторили на разные лады лесные птицы, порхавшие с ветки на ветку и порой едва не задевавшие крыльями кудряшки гостьи леса. Все было просто замечательно!
Вот только в один прекрасный миг птицы смолкли, настороженно притихнув. Это был тревожный знак, но Маленькая Девочка не обратила на него никакого внимания, все так же весело прыгая по тропинке. Наивный, беспечный ребенок – она даже не думала, что может попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию. Девочка верила, что неприятности случаются только ночью, а при солнечном свете им просто нет места в мире.
Поэтому частый перестук копыт стал для нее неожиданностью, но нисколько не насторожил. Только когда из-за стены деревьев на тропинку вылетел всадник, Маленькая Девочка остановилась и с любопытством уставилась на странного человека, который натянул поводья, вынуждая своего вороного коня замереть на месте.
Надо сказать, хозяин был подстать жеребцу – по крайней мере, так показалось улыбнувшейся своим мыслям девочке. У него была темная, почти черная кожа, чуть раскосые глаза цвета лепестков ночной фиалки, волосы скрывала широкополая шляпа с алым пером, а в ушах покачивались разнообразные серьги. Одет он был во все черное, сбруя лошади так же была сплошь черной, лишь поблескивала железными пряжками и кольцами. А еще странный незнакомец был ранен – рукав рубашки на его левой руке был весь в крови, а в плече сквозь разорванный плотный кожаный жилет, надетый поверх камзола и рубашки, торчал обломок стрелы. (На самом деле это было древко арбалетного болта, вошедшего аккурат между двумя металлическими пластинами, которыми был расшит легкий доспех-жилет из дубленой кожи, но откуда ребенку знать такие подробности?) И только заметив это, Маленькая Девочка попятилась, почувствовав страх.
Впрочем, нападать Незнакомец не спешил. Напротив, он ласково улыбнулся девчонке и изобразил поклон, насколько это было возможно со стрелой в плече, и мягко, почти ласково поинтересовался:
- Что же ты забыла так далеко в лесу, юная красавица? – голос его был бархатистым, приятным, но слышались в нем стальные нотки. Этот человек явно привык отдавать приказы.
- Я к Принцу иду, - отчего-то обиженно ответила Маленькая Девочка, - Но мама говорила мне не разговаривать с незнакомыми людьми! – она насупилась, исподлобья разглядывая этого странного парня.
- Вот ведь как… - задумчиво протянул Незнакомец, после чего весело рассмеялся, - а знаешь, я ведь и есть Принц!
- Не верю! Ты не похож на принца! – еще сильнее надулась девчонка. Он и взаправду совсем не совпадал с ее мечтой: ни золотистых волос, ни легкого загара, ни голубых глаз… Даже конь – и тот словно в печной трубе побывал, и не может похвастаться снежно-белой гривой. Кажется, это она произнесла вслух, потому что Незнакомец засмеялся еще громче:
-Так ведь я – Черный Принц, а не обычный. Я – Принц воров и разных темных личностей, самый настоящий! – он улыбался, глядя в глаза девочке, и только чуть заметно морщился – видимо, от боли в плече. А Маленькая Девочка смотрела на него во все глаза: теперь она поверила ему. И Черный Принц был куда более реальным, поэтому на время заслонил собой ее голубоглазую мечту.
- А что ты делаешь в лесу? – робко поинтересовалась она, - Принцы ведь живут во дворцах…
- Я… Путешествую, - Черный Принц настороженно поднял голову, прислушиваясь. И правда – из зарослей появилось еще трое всадников. Тоже в черных одеяниях, тоже раненые, а лица их были скрыты темными повязками. Один из них холодно взглянул на Маленькую Девочку и раздраженно цыкнул:
- Мой Принц, убить ее? Нас никто не должен видеть! – его рука легла на эфес меча, и Маленькая Девочка испуганно пискнула.
- Нет, не стоит, - Принц ободряюще улыбнулся ей и тронул лошадь, загораживая девчонку конем от своих подданных, - Она ведь хорошая девочка, и никому не скажет, что видела Черного Принца и его свиту. Не скажешь ведь? А мы за это подвезем тебя до дома, ведь в лесу опасно, - улыбка его казалась немного натянутой, а от троих незнакомцев почти осязаемо исходили волны несогласия и даже угрозы. Дети порой во многом умнее взрослых и очень тонко чувствуют все нюансы, и девчонка понимала, что Незнакомец-Принц, который, несмотря на боль от раны, находил в себе силы весело болтать с ребенком, встреченным на лесной тропинке, защищает ее от своих же напарников, которым проще избавиться от ненужных свидетелей. Может, он не врал насчет того, что Принц? Ведь именно принцам присуще такое благородство, если верить сказкам, которые она так любила читать…
- Не скажу, - тихо подтвердила Маленькая Девочка, и послушно протянула руки к Принцу. Тот легко поднял ее в седло, усадив впереди себя, и сразу тронул лошадь в галоп. Трое всадников сразу же (заметна была выучка) взяли своего лидера в полукольцо, явно охраняя и намереваясь защищать его до последнего.
По лесу они ехали в полной тишине, и лишь на опушке Принц шепнул на ухо Маленькой Девочке:
- Помни свое обещание, иначе мне придется убить тебя. И помни меня – мы еще встретимся! – он спустил ее на землю, с улыбкой вложив в узкую ладошку девочки изящное серебряное кольцо, которое снял со своего пальца, и, спустя пару минут, небольшая кавалькада вновь растворилась в глухом лесу. А Маленькая Девочка все смотрела ей вслед, пока ветер не стал куда прохладнее, а солнце не склонилось к горизонту. Только тогда она ущипнула себя, убеждаясь в реальности происходящего, осмотрелась, и, отметив, что места ей знакомы, побежала домой. И, несмотря на то, что она так и не увидела дворец и золотоволосого Принца, она была счастлива…

На следующий день вернувшиеся куда позже обычного родители Маленькой Девочки принесли страшную весть: Принц, наследник престола, вчера был убит неизвестными. Преступники же, несмотря на то, что их преследовали и многих даже ранили, сумели запутать следы и ускользнуть от карающей руки правосудия, разделившись на несколько групп. И их преследователи на деле убедились, что, погнавшись за несколькими зайцами, ни одного не поймаешь…

Маленькая Девочка проплакала всю ночь: ей было жалко Принца, Настоящего Принца, живущего в прекрасном дворце за лесом. К тому же, она, в отличие от взрослых, знала, кто его убил. Девочка понимала теперь, что те, кого она встретила в лесу, и были те самые преступники, которых все еще разыскивали по округе стража и отряды гвардейцев. Черный Принц убил Настоящего Принца – эта мысль и заставляла плакать Маленькую Девочку. Но слово, данное предводителю воров и убийц, она сдержала, ни единой живой душе не рассказав о той случайной встрече. Ведь Черный Принц, пообещавший вернуться, стал ее личным Принцем, куда как более реальным, чем тот, золотоволосый и голубоглазый из детской мечты. Маленькая Девочка решила, что будет ждать обещанной встречи, а серебряное колечко, тщательно скрываемое от глаз родителей, только напоминало о том, что ее неправильная сказка – быль…

@темы: сказка о Принце, сказка, для Мари, Знак Рас

---

.:Сказка:.

- Свет мой зеркальце...
- Че?
- Что че??! Дослушай сперва. Свет мой зеркальце, скажи да всю правду...
- Не нарывалась бы ты на правду, бэйби. Мой тебе совет.
- Да ты дашь мне досказать или не дашь?! Да всю правду доложи - я ль на свете всех белее...
- Всех белее краски <Снежка польского производства. Гы-гы (стиснув зубы) Всех румяней и милее?!
- Ты точно правду сейчас хочешь?
- Да! Какой бы горькой она не была!
- Ты прекрас....
- Фуу-уух. Камень с души...
- Ты прекрасно сама все знаешь! Чего спрашиваешь, а?
- (надув губы) Ну скажиии!!
- Не скажу!
- Я вытру тебя. Хочешь?
- Конечно вытрешь. Чтоб отпечатков не оставлять. Чтоб не подумали, что ты у зеркала самоутверждалась.
- А вот у меня колечко тут...
- Стырила где-то? Поздравляяяяяю!
- Принц подарил! Хамло ты, а не зеркало.
- Да нуу? Фигассе. Принцы у нас какие щедрые. Кому попало...
-Тихааа!!! Я не досказала. Колечко с алмазом. Щас кто-то царапин не оберется. Или разрезан будет на маааленькие квадрааатики! И на глобус поклеен! И на дискотечке из-под потолка будет лучики пускать!Гы-гы.Глаз от лампы не оторвать будет! Будешь говорить?
- Буду. Шантажистка... Чего говорить-то?
- Говори! Всю правду доложи! Я ль на свете...
-О`кей. Ты прекрасна. Спору нет. Несмотря на прыщи. Хыыыы!! И усики пробиваются! Бугагагааа.. А накрашена-то как, накрашена!! Деревня Малые Битюги - красим в три слоя, чтоб дождем не пробивало и от солнца не выгорало! Гаааааа!!! А прическа... Ха-ха-ха! Держите меня семеро - разобьюсь щас!! Лондон, дождь - прически нету! Нью-Йорк, ветер -прически нету!Париж, снегопад - капюшон! А под капюшоном - прически нету! Хыыыы. Ваш парикмахер бросил свое дело и запел: Аллааааа, что ты делаешь, Аллааааааа..
- Заткнись!!!!!!!! Вот он алмазик!!! Другую правду говори!!!!
-Балиииннн. Ты прекрасна. Нет тебя красивей! Нету и все тут! Белей белил,румяней румян. Я в восторге!! И куда мужики смооотрят?!
- Спасибо тебе, зеркальце. Спасибо. Ложись ко мне в сумочку. Будешь там спать-почивать.
- Твои подбородки считать...
- Че?
- Ниче-ниче! Я о своем. Тебе послышалось. Красота ты гуманоидная!
- Какая?
- Неземная красота, говорю. Не-зем-нааааа-я!

---

Пишет  Queer As Folk:

28.06.2007 в 22:00

Майкл: Бен предложил мне брак.

Брайан: надеюсь когда он встанет на колени он найдет чем заняться. (с)



Продюсер: ...поменьше задниц и побольше чего-нибудь позитивного...больше улыбок, больше комедий.

Джастин: наш комикс был создал именно с такой идеей. Потому, что очень много говна приходится переживать каждому гею. Я точно знаю потому, что я сам гей. Что же касается задницы...трахаться в задницу - это одна из лучших привилегий и удовольствий для геев. Если вы это не поняли я могу вам только посочувствовать, но это действительно очень приятно...(с)

URL комментария

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

~Кошачья жизнь~

Я помню, как это все началось. Помню так отчетливо, будто это произошло несколько минут назад, хотя прошло уже несколько лет... И знаю, что этот день навсегда останется в моей памяти, словно вырезанный в монолите гранита барельеф.

...Это было пасмурным зимним днем, когда солнце казалось едва различимым тусклым пятном на затянутом тучами небе. Ветер сдувал редкие снежинки с веток деревьев, покрытых белоснежным инеем, но земля была укрыта снегом только местами, в основном являя собой замерзшую грязь. На троллейбусной остановке людей было немного, а я стоял в стороне ото всех, поправляя ремень от чехла с гитарой - ехал в музыкальную школу.
Поэтому я не заметил, откуда на проезжей части появился этот комок черного меха. Котенок, которому от силы было месяца четыре, со всех лап бежал по автостраде. Я только успел подумать о том, что это небезопасно для маленького зверька, как раздался жуткий визг шин. Машина, не останавливаясь, промчалась мимо, а черный котенок, который только что так беспечно бежал по дороге, лежал на асфальте. Видимо, его позвоночник был сломан, поскольку голова и передние лапки несчастного зверька были недвижимы, а задняя половина тела судорожно дергалась. Я помню, как бешено вертелся из стороны в сторону короткий еще хвостик, а маленькие лапки скребли по асфальту - скорее всего рефлексивно, однако котенок был еще жив.
Именно в тот момент, когда я с жалостью смотрел на то, что осталось от такого беззаботного и трогательного существа, дикий, отчаянный ужас и всепоглощающая боль котенка вдруг с невероятной силой ударили по моим чувствам. В тот миг я не задумывался о странности этого контакта - ему было ТАК больно и страшно, что у меня осталось только одно желание - защитить малыша от боли, закрыть, спрятать от невероятных мучений. Забрать, укутать собой, заслонить... Я по наитию потянулся к нему, а он дернулся ко мне всей своей маленькой теплой сущностью...

Что было дальше я помню куда как хуже. Я был в смятении и плохо понимал, что произошло. Отстраненно проследил, как какой-то мужчина вышел на проезжую часть и, подняв вытянувшееся тельце зверька, перенес его на застывшую землю, положил в корнях дерева. Помню маленькие белые зубки зверька, обнаженные в предсмертном оскале, пустые, поддернутые пленкой тускло-зеленые глаза. Помню черную пушистую шерстку, которую трепал ветер - она казалась ощутимо мягкой, но коснуться ее рукой желания не было. Не помню, куда я направился с той остановки - в музыкалку, домой или же просто болтаться. Я даже не могу точно вспомнить, когда именно все это произошло. Помню только сам факт случившегося.
Но именно с того зимнего дня во мне поселился Кот. Черный, как смоль, зеленоглазый, наглый, дерзкий, самоуверенный и очень любопытный - я словно вижу его на обратной стороне век, когда закрывая глаза. Он часть меня - и в то же время не часть, такой близкий, теплый и в то же время совершенно иной. С его появлением многое во мне изменилось: привычки, мировоззрение, поведение, движения... Изменился я. Кажется, именно с того времени я стал панковать - тот дух бунтарства и внутренней свободы пришелся по нраву коту во мне. Стало вдруг безразлично, что есть, где спать, какую одежду носить - такие мелочи не стоили даже внимания. Отчаянная дерзость, самоуверенность, здоровый эгоизм, хитрость, изворотливость и непокорность стали главными чертами моего характера, выводя из себя всех взрослых в моем окружении и уж тем более - моих врагов. Впрочем, были и те, кто обожали эти черты кота во мне...
Звериная настороженность и чуткость - большой плюс. Незаметно приблизиться ко мне со спины не может никто - разве что тогда, когда я затыкаю уши наушниками и полностью погружаюсь в любимую музыку. Движения и реакция куда быстрее, а звериные инстинкты порой обгоняют разум. Это странно, но вместе с тем полностью меня устраивает. Скалить зубы - уже почти привычка, а от моего шипения пару раз шарахался даже я сам. Все стало гораздо проще и вместе с тем интереснее - драки, болтание по улицам, вранье, такое же легкое и непринужденное, как дыхание... Кот - это горячий клубок неистощимого оптимизма, комок солнечного позитива и радости. Он никогда не унывает, лишь иногда долгими дождливыми осенними вечерами накатывает звериная тоска. Это от него у меня появилась привычка забираться на подоконники и сидеть там часами, глядя в клубящийся за окном туман или бездумно наблюдая за капельками дождя на стекле. Это из-за него меня тянет в ночь - бежать как можно дальше от дома, наслаждаясь свободой... Это из-за него я постоянно конфликтую с окружающими, одновременно умея превратиться в белого и пушистого пай-мальчика...
Мой Кот - это часть меня. Это я сам, это мой дух. И в те частые ночи, когда мне не удается вырваться из удушающей клетки домашних стен, находясь в той зыбкой грани между сном и явью, я вижу гибкий кошачий силуэт, скользящий в ночной темноте по городским улицам... Камень, царапающий подушечки лап, подрагивающие уши, улавливающие малейший шорох в темноте, горящие зеленым огнем глаза с вертикальным зрачком, роскошные усы, чувствующие вибрацию воздуха, сотни различных ароматов вокруг - это все Я. Я бегу вместе с Котом по тротуарам, перепрыгиваю заборы, выслеживаю крыс на помойках... Я и Кот - одно целое. И жизнь у нас - одна на двоих. Кошачья жизнь...

запись создана: 14.02.2011 в 21:49

@темы: оборотни, творчество, кошки

---

Happy New Year

Новый Год… Может, для кого-то это и праздник, а у меня – все как всегда. Хорошо хоть предки свалили к родственникам и оставили всю квартиру в моем распоряжении. Можно повесить пару игрушек на воткнутую в вазочку еловую лапу и растянуться на диване перед телевизором, бездумно переключая каналы. Готовить что-либо было лень, так что теперь приходится довольствоваться мандаринами и прочими фруктами, блюдо с которыми можно пристроить рядышком на диване, чтобы легко было дотянуться. На кухне есть еще конфеты и бутылка шампанского (против традиций не попрешь), хотя пить не с кем…
Грохот тяжелой музыки из колонок заглушает слабый звук телевизора, но звонок в дверь прорвался через шум. Я мимоходом удивляюсь, кого это принесла нелегкая, и иду открывать.
- Привет! – молча киваю и отхожу в сторону, пропуская тебя в квартиру. От тебя пахнет морозом, снегом и сигаретами. Мы не виделись около трех месяцев, а звонил ты месяц назад. Неожиданно было увидеть тебя…
Ты раздеваешься и, скинув ботинки, с обычным своим нахальством проходишь в комнату и плюхаешься на диван. Я, как тень, иду за тобой, но потом, фыркнув и цапнув с блюда очередной мандарин, сажусь за включенный ноут. Вот видишь, у меня есть дела куда поважнее, чем тебя развлекать!
- Как ты? – о, как будто это тебя интересует… Хотел бы узнать – позвонил бы. Ну, каков вопрос…
- Нормально. Давно не виделись, - равнодушный тон мне дается в совершенстве, зря ты об этом забыл. Я чувствую, что тебе становится немного неуютно – отлично, этого и добиваюсь. А то вечно ты наглеешь… И нечего жалобным взглядом мне затылок сверлить – не прокатит.
А вот когда стоят у меня за спиной и читают через плечо я терпеть не могу. С раздраженным шипением сворачиваю все окна, вырубаю музыку и иду к дивану. Ты по привычке делаешь попытку поймать меня за талию и затащить к себе на колени. Ну-ну… Ты никогда не мог удержать меня, забыл? С легкостью выворачиваюсь из твоих рук и сажусь рядом, насмешливо ухмыляясь. Облом…
Ты берешь мою гитару – без спроса, и я корчу недовольную мину. Хотя и не протестую – ты поешь лучше, а за некоторые песни я могу многое простить. Ты сыграл мне все, что мне хотелось услышать – даже удивительно, как незаметно пролетело время… Но Новый Год все ближе, и я, наконец, забираю у тебя гитару, ставлю ее на место. Хватит инструмент мучить… Возвращаюсь на диван, прихватив еще мандаринов. Для меня они ассоциируются с Новым Годом – даже представить не могу этот праздник без мандаринов… Заодно вешаю тебе на шею боа из мишуры – из вредности. Дааа, я люблю вредничать. И вообще, тебе идет.
Из всего освещения в комнате – экран телевизора да мигающие на окне лампочки гирлянды. Я люблю, когда темно, и ты тоже любишь. В темноте все запахи отчего-то усиливаются, и мне нравится эта смесь цитрусового и елового ароматов с легким запахом сигарет. От тебя всегда пахнет сигаретами, и я невольно расслабляюсь, чувствуя этот привычный запах. Расслабляюсь настолько, что позволяю тебе приобнять меня за плечи. Молчать с тобой так здорово…
Совсем скоро Новый Год – Президент уже толкает поздравительную речь по телеку. Иду за шампанским и бокалами, перебрасываю тебе бутылку. Ты у нас вообще спец по открытию спиртных напитков. Иногда я даже завидую.
Искрящаяся янтарная жидкость в бокалах, пузырьки с легким шипением лопаются. За окном валит снег – большими хлопьями, словно в безумном танце кружатся сотни белых мух. То и дело где-то взрываются фейерверки, подсвечивая снежинки вспышками разных цветов – зеленый, красный, синий…
- Как Новый Год встретишь – так весь год и проведешь, да? А если я тебя сейчас… - тебе как всегда надо постебаться. Мгновенно ощетиниваюсь и рычу в ответ, сверля гневным взглядом:
- Иди ты! – ты смеешься, а мне хочется тебя придушить. Но отвлекаюсь на появившиеся на экране телека часы, где секундная стрелка стремится к полночи. Ты улыбаешься:
- За то, чтобы все было хорошо!
- За счастливый год! – отзываюсь в ответ. Мы чокаемся, ты поишь меня из своего бокала, я подношу к твоим губам свой. В какой-то мере это уже привычка…
Часы отсчитывают двенадцать ударов, бокалы пустеют и отправляются на пол. На последнем ударе ты тихо шепчешь:
- С Новым Годом!
- С Новым Годом! С новым счастьем! – выдыхаю в ответ. Наши губы встречаются…

…Ненадолго, всего на пару секунд. Ладно, вру… На пару минут… Я наслаждаюсь твоим теплом, но потом с ехидной улыбкой отстраняюсь и, спрыгнув с дивана, иду к ноуту. Мне еще стольких предстоит поздравить!...

запись создана: 26.01.2011 в 20:17

---

Сессия

Как оказалось, песец подкрался совершенно незаметно. Песец по имени программирование... кто-нибудь, пристрелите меня...

запись создана: 05.06.2011 в 20:44